Владимир Деркач-Деркаченко: Вегас, бейби… Вегас!!! Психологический триллер

И вот сейчас, вместо того чтобы пойти поставить эту тысячу на кон и выиграть две, или хотя бы помечтать об этом, он почти испуганно ретировался из этой веселящейся толпы подвыпившей молодежи. Мечтать он уже не мог. Он стал наблюдателем.

То, что у него была машина, семья и здоровье – этого ему было мало. Не то, чтобы ему хотелось чего-то еще, нет, просто он этим имеющимся у него был не удовлетворен! Но самое главное, что он и не знал, чего бы ему еще пожелать. А быть просто наблюдателем жизни стало настолько тяжело, что он это почувствовал. И самое постыдное во всем этом, пожалуй, было то, что он боялся (он вдруг это осознал – БО-ЯЛ-СЯ) мечтать.

Ранее его фантазиям не было границ. И тропический остров, и прохладные тенистые дорожки других галактик появлялись перед его глазами одинаково ясно. Он жил и здесь и там; и если в одном из его миров чего-то недоставало, он перебирался в другой мир, где ЭТОГО было предостаточно.

Неужели эта машинка перемещений, так долго находившаяся у него в голове, сломалась, и отремонтировать ее нельзя? Раньше, наверное, он переместился бы в мир, где поставленная на кон тысяча превратилась бы после вращения барабана в две тысячи. И устремленные на него восхищенные взгляды рукоплещущих вокруг игроков проводили бы его до кассы, где он выигранные деньги и получил бы, пошутив, как это водится в Америке, по поводу и без. Дескать: «Сегодня я вас не граблю. Может зайти завтра?!» – полусерьезно спросил бы он у кассира, а кассир явно бы «сьюморил», что завтра у них по плану санитарный день…

Он зашел в паркинг, чтобы забрать машину и отправиться в надоевший уже отель. В паркинге было еще жарче. Голова казалась несколько больше, чем обычно. «Не зря Неваду так любят гуманоиды, – подумал он. – У них голова-то большая, самое место ее здесь применять. Помнится, еще бабушка говорила: «Пусть лошадь думает, у нее голова большая».

Из открытой двери лимузина ударило таким жаром, что он решил кондиционер не включать, и открыл окна. Раскаленная смесь одеколонов, пластиковых ковриков и бензина двинулась вместе с машиной, периодически выплескиваясь наружу на поворотах и остановках. «Поеду, дозаправлюсь. Там, на заправке перед Luxor, хорошая цена». И он изящно, почти как местный, миновав все пробки, которыми известен Вегас, несмотря на экономический кризис, прибыл на место.

Раздался звонок его телефона. Звонил шеф:

– Ты там долго не отдыхай. Скоро мне понадобишься. Хорошо, вам, водителям! А у нас, предпринимателей, кризис! – и положил трубку.

«Кризис! – усмехнулся водитель. – По бульвару не проехать, по тротуару не пройти. В бар не попадешь, в рестораны очередь. Кому пришло в голову именовать все это кризисом? Если они так же „кризисовали“ и в 30-е годы, то мне их вообще не жалко». Будучи уже пять лет официальным американцем, он почему-то себя к НИМ не причислял. Очень уж разные платформы мировоззрения были у них.

Заправка вяло конвульсировала своей шланговой жизнью. Бензоядные чудища с номерами разных штатов стояли, подолгу присосавшись к колонке, что-то неясно ворчавшей. Их хозяева суетливо толкались вокруг, смывая суицидальных мух с ветрового стекла, или забегали на кассу заплатить и взять чек. Выдавив, наконец, «оклахому» с площадки, он краем глаза увидел лежащий на пузе пикап. То есть, он действительно всем своим корпусом лежал на асфальте, хотя колеса у него и были.

Следуя своей советской привычке, он запер все двери, вставил «пистолет» в отверстие бензобака и поплелся к кассе.

– 60 на 4.

Так обычно ОНИ говорят. Он, несмотря на несовпадение в платформах, тоже говорил так. Иногда его понимали! Идя к своей машине, он опять глянул на пикап. «Типичное явление», – подумал он, увидев лениво отделившееся от лежащей на асфальте машины тело. «Сейчас подойдет и скажет, что отбился от стаи, двадцать пять центов сильно помогут, ну или что-нибудь в таком духе». Уже и заготовленная фраза вылезла наружу: «Извини, мол, мэн, вот завтра – пожалуйста, а сегодня, сорри (типа, что мне тысячу менять ради подачки, что ли?). ОК?!»

Занимаясь всеми этими бензозаправочными операциями, протирая и так чистые стекла, он где-то в глубине своего сознания отметил, что у подошедшего бомжа как бы не было лица. То есть оно у него явно было, ибо откуда-то должна же была выползти просьба о двадцати пяти центах! Но в капюшоне было пусто. Зато одет он был потрясающе! Представьте себе чикагского бомжа, греющегося зимой возле бочки с горящим мусором, чтобы уж совсем клише получилось. Так вот: это был он. Оттуда, из Чикаго, и в том самом двойном пуховике. Было непонятно, как это он еще оставался жив при такой температуре снаружи и внутри…