Тараксандра - Экстрасенсы

– Я не вылечусь?

– Не в этом дело, Патрик, – сказал Ксанф. Он перевязывал руку юноше после очередного кровопускания. – Ты справишься, ты должен справиться. Я не имею право с тобой об этом говорить, пока говорить. Симон все сам объяснит тебе. Просто я хочу тебе сказать, что ты не такой, как все, ты особенный.

Патрикий печально вздохнул.

– И брат, и отец мне тоже об этом говорили. Они говорили, что я – идиот.

Ксанф присел рядом и осторожно взял руку юноши, словно, чтобы проверить пульс.

– Нет, паренек, ты совсем не идиот. Наоборот, ты мудрее всех прочих людей. Ты еще не знаешь своей силы. Эта сила дремлет в тебе, но однажды ты выпустишь ее, и тогда мир получит великого гения.

– Я-гений? – удивился Патрик. – Вы просто хотите ободрить меня, Ксанф.

– Нет, дружок, я все знаю. Когда тебе станет особенно плохо, не забывай об этой своей силе. Ты можешь все. Все, паренек.

Дело шло к ночи. Ксанф положил на голову юноше влажное полотенце, но не ушел, как это происходило в предыдущие вечера. Патрикий уже стал привыкать, что возле него по ночам дежурит молчаливый суровый Хотеп. Юноша никак не воспринимал, да и не мог воспринимать этого неразговорчивого молодого человека. Благодаря снадобьям Ксанфа, Патрик так быстро проваливался в сон, что успевал лишь увидеть, как Хотеп входит в его комнату. Когда же юноша просыпался, то возле его постели уже дежурил неутомимый алхимик. Правда, во вторую ночь Патрик проснулся от того, что его губы пересохли. Он хотел позвать, но издал только стон, и тут же из глубины комнаты, в свете ночника, нарисовалась невысокая лысая фигура, которая бесшумно приблизилась к юноше и поднесла какой-то настой. Патрикий попытался поблагодарить помощника, но напиток подействовал мгновенно, и Патрик вновь погрузился в сон.

Лекарства алхимика действовали быстро, засыпая, юноша успел заметить, что в этот раз место Хотепа занял Ксанф. Во время болезни Патрик не видел снов, он просто проваливался в бездну, из которой на следующее утро благополучно возвращался. Но в эту ночь ему снился давний кошмар, который мучил его уже почти всю пока еще недолгую жизнь. Патрикий вновь увидел себя маленьким мальчиком лет шести; он стоит в просторной белой комнате, все вокруг белое, словно безжизненное, он совсем голый, ему холодно, страшно и никого рядом нет. Потом к нему подходит женщина, в ее руках какой-то страшный инструмент. Дальше Патрик кричит так, как должна кричать душа, которую вырывают из тела. Вся его плоть разрывается. Боль невыносима, по ногам льется кровь и на инструменте этой женщины кровь.

– Мама, папа, Арис! – кричит юноша, но его голос эхом звенит в пустоте…

Разметавшись на постели, Патрик бился и кричал. Его лицо стало красным, жилы вздулись от нестерпимого жара и напряжения.

– Держись, держись, парень, – прошептал Ксанф, вытирая пот со лба юноши. – Ты все можешь.

В спальню вошел Симон.

– Слава Вселенной, что ты здесь, – сказал Ксанф. – Ему надо пережить эту ночь, и тогда он спасен.

– Он переживет, – спокойно проговорил Симон.

– Папа! – в забытье, еще отчаяние закричал Патрикий. – Папа, не оставляй меня! Я боюсь! Ты где?

Симон взял юношу за руку.

– Я здесь, не бойся.

Сквозь бред и жар Патрикий услышал голос. Ему показалось, что голос отца стал другим, но кто еще мог быть рядом, когда ему так плохо? Юноша схватил протянутую руку

– Папа, не бросай меня. Мне больно и страшно.

Симон взял чистое полотенце, которое подал ему Ксанф и вытер Патрикия. Потом мягко провел по его голове, глазам, плечам и груди.

– Все уже позади, не бойся, ты больше не один.

Юноша стал успокаиваться. И вскоре его дыхание сделалось ровным, и он заснул сном здорового человека.

– Слава богам, мы победили, – прошептал Ксанф.

– А иначе и быть не могло, – невозмутимо отозвался Симон.

После кризиса Патрикий проспал два дня, а когда он вернулся из страны грез, то ощутил себя совершенно здоровым. Впервые после того, как попал в плен, он смог твердо встать на ноги.

– Доброе утро, – услышал он голос Ксанфа.

Теперь не затуманенное сознание четко нарисовало ему реальность: он в чужом доме, у совершенно незнакомых людей, которые видели все самые интимные тайны его тела.

– Доброе утро, – пробормотал Патрикий.

Патрик не знал, что сказать и, что сделать. Он стоял в том самом пушистом халате, который самовольно надел в первый день, как попал в этот дом.

– Я злоупотребил вашим гостеприимством, – сказал Патрик.