Дмитрий Пальцев - Волшебник

– Да что?

– Его не было десять лет. Человек может полностью измениться за очень короткий срок, а десять лет – это очень долго. Мы не знаем, где он был и что делал. И самое главное, мы не знаем, зачем он вернулся. Если он пропал тогда, что мешает ему…

Женя даже не стала ни то что договаривать – додумывать эту мысль. Она быстро схватила сумку, и, выталкивая дочку вперед, выбежала из магазина. Она стала ловить на дороге проезжающие автомобили, потом вспомнила, что забыла закрыть магазин, вернулась, взяла внутри ключи, трясущимися руками заперла дверь и выскочила обратно на дорогу. Арина все это время смотрела на мать, пытаясь понять, правда ли это, и до конца все-таки не веря, что такое могло произойти. Но заразное паническое настроение начало передаваться и ей.

Наконец, рядом с ней остановилось проезжающее пустое такси. Женя с Ариной сели в машину на заднее сиденье.

– Вам куда, – поинтересовался таксист.

– У меня, кажется, ребенка украли…

Таксист развернулся к ним и посмотрел на Арину.

– Нет, это дочь, – поспешила объяснить Женя. – А у меня еще есть сын. Мы его найти не можем. Он у нас маленький. Ну то есть он сам большой, но как будто маленький… – от нервов Женя начала тараторить без умолку.

Таксист еще раз исследовал пассажиров сканирующим взглядом, и, используя наработанный годами опыт, диагностировал отсутствие алкогольного опьянения и психических заболеваний в активной фазе. Похоже, и правда беда.

– Это вам в милицию надо!

– Ага, – согласилась Женя.

– А побыстрее можно? – бросила Арина, потому что стояние на месте в такой момент ей не нравилось больше всего.

– Да мы ракетой сейчас долетим!

Таксист сорвался с места. Женя стала рыться в кошельке, чтобы найти деньги.

Пролетев по городу, минуя все возможные правила, водитель резко остановился у отделения милиции. Женя протянула ему деньги. Таксист моментально оценил полученную ему сумму.

– Здесь много.

Он приготовился вернуть назад несколько мелких купюр, но уже совсем нервная Женя выдернула назад все, затем забрала часть денег и протянула обратно оставшиеся.

– Здесь мало, – отчитался таксист.

– Да блин!

Женя опять полезла в сумку.

– Все! Давайте уже идите!

– Но тут же…

– Бегите уже, – настоял таксист. – Сочтемся как-нибудь.

Женя неуверенно вышла из машины, Арина выпрыгнула за ней.

Женя буквально ворвалась в отделение милиции, таща за собой дочь. Дежурный тут же ее остановил.

– Минуточку, девушки! Вы куда это на таких скоростях? – спросил милиционер.

– Ребенка похитили, – закричала Арина вперед мамы.

– Чего? Какого ребенка? Когда?

– Моего ребенка, сына. Ее брата, – уточнила Женя. – Сегодня похитили. Наверное. Помогите, пожалуйста.

Милиционер посмотрел поочередно то на Арину, то на Женю, и понял, что они не шутят.

– Только без истерик. Разберемся сейчас. Пойдемте.

Дежурный открыл им турникет, и сопроводил к следователю.

В кабинете следователя Боброва было не то что неуютно. Тут скорее была особая, рубленая атмосфера и обстановка, настраивающая на фатальность происходящего. Каждое слово тут произносилось не просто так, а за каждый поступок приходилось отвечать. Это было то место, где люди по-настоящему понимали и ценили слово, и всем своим нутром осознавали ответственность за сделанный выбор. Причем откатиться назад или применить любимый способ тысяч людей – самопрощение, – тут как-то не получалось. Сложно вообразить себе безрассудного и отчаянного глупца, который скажет следователю: «Ну, ошибся, с кем ни бывает», «Все мы люди», «Зато теперь я больше не буду» или, прости Господи, «Человек слаб, все мы грешны». Не будешь, не будешь больше. В ближайшее время точно. И ты даже не представляешь, насколько именно человек слаб. Игры за той дверью кончались совсем. Начиналась настоящая взрослая жизнь, которая подчинятся одному главному закону во все времена: «сделал – отвечай».

Конечно, бывали исключения. Для следователя это были минуты настоящего общения с людьми, и он должен был не просто общаться, а стать им настоящим другом. Ведь только с друзьями делятся своей бедой. Когда здесь оказывались пострадавшие, потерпевшие и просто сломленные горем люди, у которых украли последние копейки, убили единственного близкого человека или похитили ребенка, понятия о добре и зле, которые так старательно искажал мир за этими дверями, как будто вставали посреди этого старого кабинета памятником, высеченным из нефрита. Они были настолько детальными, ясными и четкими, что сразу становилось понятно: сегодня следователь опять здесь не зря. И все здесь не зря. И все, что вокруг, тоже не зря. И если не он, то больше никто.