Александр Перемышлин - Метель

В общем, нам повезло, что те, кто тут жил до нас, позаботились о выживании. Самый главный у нас Уорд. Уже даже без имени, просто Уорд – один из Уордов – промышленный род. Его предок изобрел специальное покрытие для стекла, которое превратило все небоскребы в гигантские солнечные батареи. Вот, присмотрись, – доктор провел пальцем по поверхности окна.

От нажатия его пальца стекло покрылось едва видимой паутинкой. Вглядевшись, я увидел хитрые переплетения дорожек, как на микросхемах, только в разы тоньше. Тут были и плотные участки, и проводящие пути, и структура, похожая на соты. Невероятный золотистый технологический узор, преобразующий энергию солнца в электричество.

– От окна идут кабели, несущие энергию в аккумуляторы и электросеть. Конечно, таких объемов, как в древности, наши батареи не вырабатывают, – доктор указал пальцем на выключенные потолочные лампы, – но одного окна вполне хватает, чтобы твои обогреватели работали всю лютую ночь, не давая комнате и воде в трубах моментально замерзнуть. Первые двенадцать этажей работают на систему насосов в здании, лифты и на городские нужды. На остальных живут люди. А вон там, – доктор ткнул пальцем в сторону невысокого, по сравнению с нашим, зеркального небоскреба, находящегося в конце квартала, – располагается наша пищевая база. Мы выращиваем то, что еще можно вырастить. Овощи, фрукты. Их мало, но нам хватает. На первых этажах – лаборатории семьи Роуз, благодаря которым мы имеем синтетическое топливо и еду. Далее располагаются наши искусственные пастбища. Поблагодари за свой сегодняшний деликатесный суп почившего быка и владельца всей фермы Барри Ронсона. Выше располагаются теплицы. Еще пытаемся рыбу разводить, но результаты совсем плачевные, ее даже меньше, чем мяса – очень энергозатратный проект. Почти каждое здание внутри периметра вырабатывает энергию для «Кормилицы». Без нее не будет нас, сам понимаешь, поскольку других источников питания у нас просто нет. Разумеется, там же работает почти все население. Не задействованы только мусорщики, которые по совместительству еще и военные, утилизаторы снега для питьевой воды, инженеры Уорда, и я, как главный врач. Хотя признаюсь, люблю поработать руками на ферме Ронсона.

От информации у меня закипел мозг. Небоскребы-города, небоскребы-фермы, грибы-убийцы, а между ними – снежные улицы.

– Стой! – затряс я больной головой.

Доктор замолчал и искоса глянул на меня:

– В общем, я хотел сказать, что мы живем вот так уже 63 года… Добро пожаловать в Сидней.

– Неплохо…

– В какой-то степени… Вот только нас мало, – смутился доктор.

Я только и смог, что мысленно пожать плечами. Мало ли, много. После тех ужасов, что рассказал врач, я вообще был удивлен, что люди организовали какое-то общество, да еще технологическое и вполне себе автономное. Не знаю, как все это начиналось, но шестьдесят третий год от катастрофы казался мне довольно комфортным. Уорд и его семья должны гордиться собой за то, что смогли создать свой маленький мир где-то на краю ледяного света.

– Значит, это был Уорд? Когда меня нашли.

– Да, он.

– А кто-нибудь еще из Уордов жив?

– Его отец, тоже Уорд, умер 9 лет назад, через год после смерти своей супруги. Остался только один Уорд-младший.

– Наследники?

– Э… – доктор смутился еще больше. – Вот об этом нам и надо поговорить.

Фраза Доктора прозвучала как-то угрожающе, поэтому я перевел свой взгляд с темнеющего горизонта на него.

– У Уорда есть жена, Ребекка. Она целыми днями занимается тем, что воспитывает детей тех, кто занят на ферме или в лабораториях, – доктор помедлил. – Всего у нее 4 воспитанника. Три маленькие девочки и один пятилетний мальчик. Больше у нас детей нет.

Мои брови в недоумении сдвинулись.

– Есть еще шесть подростков 14—16 лет. И все.

– А остальные где?

– Их нет. Просто нет. Среди оставшихся нет мужчин младше 25 лет и женщин до 23.

– Почему?

Доктор медленно выдохнул:

– Кажется, мы больше не можем иметь детей. Я не знаю, что это. Женщин больше, чем мужчин, девочки рождаются чаще. Рождались чаще. Мальчики – это большая редкость. Да и те вырастают бесплодными мужчинами.

– Проблема в мужчинах?

– Да, у женщин патологий нет. Они способны вынашивать детей. Все дело в мужчинах, они просто стерильны. Будто природа наказала всех разом.

Доктор замолк. А у меня хаос мыслей начал складываться в четкую картину. Я моментально вспомнил утренний досмотр и вопрос главаря, много ли во мне силы. По телу вновь пробежал разряд, как от прикосновения доктора, я почти видел полную надежды улыбку главаря…