Илья Глазков - Закрой глаза, увидишь

– Как это? – у него перехватило дыхание. Я умер?

– Ты думал, что будешь жить вечно? – удивился мужчина

– Нет, но…

– Пока нет.

Артем нервно сглотнул:

– Я что, могу увидеть, когда умру?

– Как ты можешь переключать каналы на телике?

– Это просто.

– Всё относительно. Обернись, – предложил мужчина. Жизнь – словно дорога.

За спиной вдалеке Артем увидел, как мама ведет его за палец. Он сидит в песочнице и играет. На голове – панамка. Потом вдруг увидел уже ближе, как идет в первый класс и линейку. По небу необычно быстро летели облака и менялись между собой Солнце и звезды, словно вручную крутили слайды. Он видел весь отрезок своей прожитой жизни и легко узнавал события, которые были. Но то, что шло дальше, впереди, словно открытие заставляло мозг съежиться. Он словно скачками переходил от года к году, вокруг мелькали знакомые и незнакомые лица, дети, время двигалось вперед или назад только по одной лишь его мысли.

Голова закружилась, стало дурно и его вырвало.

Вытирая дрожащей ладонью губы, он посмотрел на мужчину.

– Я не понимаю. Где я??? Что это???

– Я же сказал: нигде и никогда. Стоишь, где и раньше.

Артем огляделся и заметил, что опять местность изменилась, хоть он с трудом узнал улицу, где ходил уже два года на метро. Реальность, словно поддернутая зыбкой дымкой, в которой двигались смазанные прохожие. За каждым шагом тянулся какой-то вязкий след и через несколько секунд растворялся.

– В этом городе слишком мало огня, – грустно сказал мужчина.

Артем наблюдал за фигурами людей.

– Словно тени сливаются с телами…? Куда делись все здания? А это?

Казалось, челюсть сейчас оторвётся, так стучали зубы, когда Артем снова увидел высокие, черные, сгорбленные тени, такие же, как и у крепостных стен.

– Это химы, пожиратели. Они ждут подходящую жертву, чтобы насытиться страхом, ужасом, болью.

– Как их много! У них пустые глазницы…, но они смотрят на меня.

– Не бойся. Зачем им глаза? Ведь за ними у них души.

Артем смог различить за мутной пленкой очертания улицы, фонарей и зданий. Словно на расстоянии вытянутой руки, под мыльным пузырем, который не проткнуть, между границами был реальный мир и электрический свет. Он не проникал сквозь плёнку, не разгонял мрак, а только делал темноту гуще. В этой тени прятались жуткие существа, провожая пустыми глазницами каждого, кто шёл мимо, за границей мира.

– Кто-то идёт, – Артём присмотрелся к силуэту. Женщина?

– Да.

– Что это тянется за ней, густое и черное?

– Вся тяжесть плохих поступков, вы этого не видите, а жаль…

– А это что…? Что за фигуры…? Серые?

– Только тени. Это просто тени, без души. Они уже умерли давно. Не понимают или прокляты. Не могут уйти.

Артем, широко открыв глаза, с ужасом следил за всем происходящим вокруг. Мимо прошла женщина, на которой практически не была видна одежда, а только контуры, как бы словно смазана акварель. Краски поблекли и расплылись под дождём, но четко обозначился контур тела, и едва заметные черты лица стали расплывчаты. Ярко обозначается женское начало, пульсирует жизненная сила, и то, что видно в реальном мире, является несущественной маской, размыто, удалено, словно остается за матовым стеклом, срывает покровы и оголяет суть. Нет костей, нет мышц, всё несущественно. Какая одежда, мимика! Он вдруг почувствовал, что видит всю суть. Он чувствовал, словно оголенный нерв, любое прикосновение к ауре. Ореол играл неповторимым светом, цвет которого сложно было описать. Можно было узнать всё, мысленно прикоснувшись к радужному свечению. Именно этот свет немного разгонял тьму.

Женщина, мельком взглянув на парня, который указывал на стену, как ей показалось, и, фыркнув недовольно что-то пробормотала. Но разобрать несущественные слова было трудно. Её фигуру, контуры облепляли какие-то густые бесформенные пятна, которые свисали вниз, словно жирные пиявки, разбухшие от жажды крови и эксгумирующие черную слизь на асфальт. Вокруг её головы словно возникла дымка, когда она что-то проговорила про себя. Было даже слышно фон её мыслей. Видимо, оценила его поведение и странную позу. Дымка сгустилась и выпала черным дождем. Жирные капли сползли сквозь полупрозрачную оболочку и словно задержались, повисли слизью внутри её невесомого тела. Где-то под толстым слоем этой дряни пульсировала светлая точка. Свет не пробивался сквозь грязь, только редкие всполохи осветляли закостеневшие сталактиты грязи.