Себастьян Фитцек - Пациент особой клиники

От матери, пытавшейся спасти своего ребенка, их отделяло каких-то четыреста метров по прямой, и они решили сократить путь по улочке Айхкатцвег, чтобы объехать аварию на улице Айхкампфштрассе. Однако из-за того, что какой-то идиот на своем внедорожнике никак не хотел уступать дорогу, на этой узкой улочке с односторонним движением их машина скорой помощи застряла. Для того чтобы разъехаться, здесь не было даже тротуара. К тому же отморозок явно хотел заставить при помощи своих кулаков по праву сильного заставить машину скорой помощи сдать назад.

– Я говорю тебе последний раз, и если ты не уберешь свою колымагу с моей дороги, то услышишь другие хлопки. И это будут не аплодисменты! – заявил качок.

Посмотрев назад в сторону своей машины, в которой сидела тощая, как вяленая вобла, рыжеволосая девица, наносившая помаду на надутые силиконом губы, бритоголовый добавил:

– Немедленно проваливай! Я спешу!

Тилль глубоко вздохнул, опустил руку с телефоном и, обращаясь к громиле, проговорил:

– Послушай, красный крест тебе ни о чем не говорит? Ничего не напоминает?

При этом Тилль указал рукой на машину скорой помощи, на крыше которой вращались огни спецсигнала.

Громила, нагло ухмыляясь, промолчал, и тогда Тиллю пришлось уточнить свою мысль:

– Мне срочно необходимо попасть на улицу Дауэрвальдвег, и я точно не буду двигаться назад сквозь игольное ушко только для того, чтобы ты не опоздал в свой фитнес-клуб.

То, что прохожие жаловались, когда спецмашины останавливались на проезжей части во втором ряду, перекрывая движение, уже не было редкостью. Но то, что происходило сейчас, когда машину скорой помощи не только не пропускали, а требовали, чтобы она повернула назад, даже в условиях переполненного транспортом Берлина было чем-то новым. Хотя только накануне в Ланквице Тилль обнаружил на ветровом стекле записку следующего содержания: «Вы не вправе портить наш воздух своими выхлопными газами только потому, что спасаете людей. В следующий раз заглушите мотор, пока будете вытаскивать больных из дома!»

Мысль о том, что работающий двигатель поддерживает функционирование приборов жизнеобеспечения, необходимых, в частности, для спасения человека от инсульта, видимо, этим обеспокоенным и гневным гражданам в голову не приходила. А может быть, судьба больных людей их и вовсе не беспокоила? Так же как и этого громилу, которому, видимо, было наплевать на задыхавшегося ребенка.

– Алло! Вы меня слышите? – раздался в мобильнике Тилля испуганный голос матери малыша.

Увидев, что бритоголовый начал надвигаться на него, он только крепче прижал телефон к уху и ответил:

– Да, да. Я вас слышу. Продолжайте делать искусственное дыхание методом «рот в рот»!

– Она стала синеть! О небо! Мне кажется, что она, она…

– Давайте поступим так! Ты сдавай назад, а я побегу к ребенку один! – воскликнул сзади коллега Тилля Арам, который вышел из машины скорой помощи с чемоданчиком в руках.

– Вот, вот, послушай, что говорит тебе этот чурка, – расхохотался бритоголовый. – Давай, давай! Сдавай назад!

В этот момент, как и всегда, когда Тилль собирался отступить от правил, его мозг послал ему предупреждающий сигнал, выразившийся в покалывании пальцев рук. Тилль не знал, что именно явилось этому причиной. Может быть, оскорбление качком его коллеги, курда по происхождению, а может быть, просто желание дать отпор этому распоясавшемуся громиле. Ведь на кону была жизнь шестимесячного младенца!

В последний раз подобное покалывание в кончиках пальцев он почувствовал три недели назад, во время тушения пожара, когда его действия закончились для него дисциплинарным взысканием. Дело заключалось в том, что тогда Тилль был еще пожарным, и не просто пожарным, а членом штурмовой группы, обербрандмейстером со специальной медицинской подготовкой для действий в экстремальных ситуациях.

«И все из-за этой чертовой кошки», – вспомнил Тилль.

Но что ему оставалось делать, если старая бабушка горько плакала и, рыдая, уверяла его, что Фельназе, так звали кошку, – это единственное, что у нее осталось. Пожалев старушку, он решил вернуться в пламя ее горящей двухъярусной квартиры. Но прямо перед тем, как броситься в огонь, как раз и почувствовал это покалывание в пальцах – предупреждающий сигнал о том, что он поступает вразрез с действующими правилами. И действительно, ситуация стала разворачиваться так, что создалась угроза жизни не только для него самого, но и для пришедшего ему на помощь товарища по команде. А все потому, что по вине Тилля действующие инструкции были нарушены.