Дэвид Болдаччи - Где моя сестра?

– Вы уже получили какую-то информацию из Флагстаффа?

– Пока нет. И я не знаю, каков приоритет нашего запроса.

Посмотрев по сторонам, Ламберт произнес:

– Не думаю, что мы найдем его здесь.

– Может быть, он мертв. Так что нам нужны поисковые собаки.

– Будет сделано.

– Сегодня ночью девочка-подросток выбралась из своего домика, прихватив морковку для Жасмин, мула, на котором она приехала, – сказала Пайн.

– Она дошла до загона мулов? И что произошло дальше? – спросил Ламберт.

– Мы проводили ее до домика, и я попросила ее быть в дальнейшем более осторожной.

– Мы?

– Там был Кеттлер. Он также ее услышал.

– Меня это не удивляет. Сэм всегда настороже.

– Кеттлер сказал, что служил в армии. И вы об этом упоминали…

Ламберт кивнул.

– Спецназ. Один его сослуживец рассказал мне, что у Кеттлера множество медалей, в том числе «Пурпурное сердце» [7] «Пурпурное сердце» – военная медаль США, вручаемая всем американским военнослужащим, погибшим или получившим ранения в результате действий противника. . Но он никогда об этом не говорит.

– Солдаты, которые делают больше всех, не склонны распространяться о своих подвигах, – заметила Этли.

– Согласен. И он прекрасный спортсмен. Участвовал в двадцатичетырехчасовом супермарафоне. А также в забеге от одного края Гранд-Кэньон до другого и обратно. Ему совсем немного не хватило до рекорда.

Пайн знала, что рекорд принадлежит человеку, который сумел преодолеть всю дистанцию менее чем за шесть часов. Путь в сорок две мили при перепаде высот двадцать две тысячи футов [8] Соотв. 67,6 км и 6706 м. Последняя цифра представляется сильно завышенной, поскольку максимальная глубина Гранд-Кэньон достигает 1,6 км, а его средняя высота над уровнем моря – 2100 м (Южный откос) и – 2400 м (Северный откос). .

– Это впечатляет. – Она немного помолчала. – Вы сказали ему, что я живу в Шеттерд-Рок.

– Ну, он расспрашивал про вас после того, как вы встретились, – признался Ламберт.

– Он сказал, почему я его заинтересовала? – осведомилась Пайн.

Рейнджер удивленно посмотрел на нее.

– Может быть, вы понравились ему, Этли.

– Моя работа такова, что я не думаю о подобных вещах.

– Ну, у всех есть личная жизнь. Но, с другой стороны, у меня дома три подростка. Вот почему сейчас я не знаю, насколько личной является моя жизнь.

– Наверное, ее попросту нет…

Ламберт усмехнулся и снова огляделся по сторонам.

– Ну, и что мы будем делать теперь?

– Пока совсем не стемнело, я намерена улететь отсюда на вашем вертолете, – заявила Пайн.

– И что предпримете? – спросил Ламберт.

– Проведу дьявольски серьезное исследование.

– Надеюсь, я вызвал вас не только ради мертвого мула. Мне известно, что у вас есть и другие дела.

– Никаких проблем. Я – агент ФБР и женщина в одном лице. Поэтому способна заниматься сразу несколькими вещами одновременно, наравне с лучшими.

Пайн бросила большую сумку на пол и оглядела свою спартанскую двухкомнатную квартиру на окраине Шеттерд-Рок, городке таком маленьком, что его предместья и крошечный центр напоминали целующихся кузенов. Дом был трехэтажным, и квартиры в нем арендовали самые разные люди. В городе имелось лишь еще одно «высотное» здание в три этажа – отель, где останавливались туристы, направлявшиеся в Гранд-Кэньон.

С тех пор как Пайн покинула дом, она никогда не жила в квартире, где было больше двух комнат. А родилась и провела детство на ранчо на три комнаты в сельской части штата Джорджия.

Она слышала, что писательница Маргарет Митчелл неизменно жила в двухкомнатных квартирах по очень простой причине: она не хотела, чтобы у нее кто-то останавливался на ночь. Пайн не знала, правда это или анекдот, но вполне разделяла ее чувства. Она также была женщиной с одной спальней и совершенно не переносила гостей.

В ее квартире не было домашних животных и цветов в горшках, а в жизни – никаких хобби, к которым она могла обратиться после окончания расследования. Пайн слышала, что работа не должна становиться жизнью. Но не знала другой жизни, кроме работы. И ее это вполне устраивало.

После исчезновения сестры Этли посещала психотерапевта. Шестилетний ребенок, перенесший тяжелую утрату, не получил от общения с врачом никакой помощи. Она лишь испытывала смущение и страх.

Четыре года назад Пайн предприняла еще одну попытку. С аналогичным результатом. Она сидела на сеансах групповой терапии и слушала, как участники расхаживали по комнате и обсуждали друг с другом самые интимные подробности своей жизни. Когда пришел ее черед, Пайн, в которую стреляли, ранили ножом и атаковали множество раз во время исполнения профессиональных обязанностей, начала отчаянно потеть и в итоге выбрала путь труса – отказалась что-либо говорить и больше никогда не посещала подобных собраний.