Бобби Холл - Супермаркет

– Ну что, сынок, сразу перейдем к делу? – произнес он сиплым голосом водилы-дальнобойщика. – Лично для меня дело абсолютно решенное. Мне чрезвычайно нравится твой замысел, и если ты готов довести его до логического завершения, я готов выписать аванс в размере сорока тысяч прямо сейчас – с окончательным расчетом в размере шестидесяти тысяч, когда ты закончишь роман. Естественно, ты в полном праве подыскать грамотного литагента, чтобы проверить договоры, но я гарантирую, что гонорары и потиражные тебя более чем удовлетворят. Хотя позволь мне кое-что прояснить, сынок. Чтобы воплотить эту штуку в жизнь, мне нужно, чтобы ты предоставил законченный вариант рукописи ровно через шесть месяцев. И не позже. Мне кровь из носу нужно выпустить эту книгу уже в следующем году.

Вот тут-то я окончательно и понял: Эд – в своем деле дока.

– Так что скажешь? – спросил он.

Я просто не мог поверить – все это даже отдаленно не походило на реальность. Два дня назад я валялся в депрессии, спал все дни напролет в доме своей матери – небритый, вонючий, считающий овец в окружении тарелок с протухшими сэндвичами. А сегодня мне предлагают издать книгу, причем за деньги.

Ни секунды не раздумывая, я пожал протянутую руку.

Он дал мне еще несколько ценных указаний и отправил восвояси, вручив с собой несколько книг и приободрив напоследок:

– Я знаю, что ты справишься, сынок, и справишься хорошо. Жду не дождусь, когда можно будет в полной мере насладиться успехом нашего с тобой сотрудничества. До скорого.

В горячке вдохновенной целеустремленности я поспешил домой, даже толком не посмотрев город. На следующее утро уже сидел в самолете, направляясь домой, чтобы депонировать в банке чек на сорок тысяч и приняться за работу. После посещения банка я подписал договор аренды на свою собственную квартиру. Даже посетил приют для животных и подобрал себе собаку. В тот момент я был холост и не мог похвастать большим количеством друзей. Мне нужна была хоть какая-то компания. Это была маленькая дворняжка по имени Беннетт, лет трех на вид – черненькая, со светло-коричневыми пятнышками на морде и лапах. Вы такого классного пса в жизни не видели!

В тот же день я купил спасенному из приютской клетки Беннетту новенький красный ошейник. Во время первой нашей с ним долгой прогулки попросил какого-то первого попавшегося парня сделать фотку: мы с Беннеттом в первый день нашей совместной жизни. Парень посмотрел на меня как на ненормального и уставился на конец поводка с таким изумленным и испуганным видом, словно собака вот-вот загрызет его до смерти. Но все равно щелкнул фотиком и без оглядки умчался прочь. Наверное, реально не любит собак, подумал я.

Мы вернулись домой, и я сразу занялся делом – стал готовить почву для своего будущего романа. Мой писательский стиль требовал вжиться в роль. Я целиком и полностью погрузился в своих персонажей. Пойдя по пути радикального творческого подхода, я мог бы попробовать самому стать кем-то из них, чтобы оживить свои сочинения. Чтобы стронуть роман с места, мне требовалось проникнуть в супермаркет. Нужно было черпать вдохновение в реальной жизни. А как еще лучше раскрыть всю подоплеку подобного места, как не работая здесь самому?

Я проверил все объявления о вакансиях. Работники требовались в кинотеатре, но это не годилось. Увидел объявление о том, что какому-то пожилому человеку требуется личный помощник для ухода. Это тоже не подходило – у меня не было абсолютно никакого желания подтирать жопу какому-то старику. Я был уже близок к отчаянию. Сделал глубокий вдох и поднял взгляд.

Осмотрел квартиру, которая была пуста – только кровать, письменный стол и стопки книг на полу. Рядом с кроватью пристроился проигрыватель для винила – крутившийся, хотя игла не касалась пластинки. На письменном столе стоял старый дисковый телефон, не подключенный к розетке и даже без шнура. Я держал его тут скорее для виду – больше для настроения. Точно так же, чисто для настроения, пользовался древней пишущей машинкой – вернее, беспроводной клавиатурой, стилизованной под древнюю пишущую машинку. У нее словно была собственная личность, даже аура.

Меня одолевал страх. Страх за то, что опять я не был способен закончить начатое. За то, что говенный из меня писатель. Что я ходячий облом. Лузер. Жалкий бездельник. Страх, что Лола была права. Что я никогда не сдам рукопись Эду Нортану. Что придется опять переехать к матери. Что к тридцати годам мне будет нечего показать даже самому себе. Страх, что я закончу не лучше своего отсутствующего отца – нищего шизофреника, наложившего на себя руки в психбольнице.