Катрин Мелье - Заплаканные жизни. Триллер

– Да что значит дала? Ну брихуха, держись у меня!!! Здесь денег больше, чем моя пенсия… А ну, где эта гадость? Ох, ты ж подумай, а? – старик, ругаясь и причитая шёл в сторону убежища внучки.

Полина понимала, что бабушка и дедушка хоть и старые, но терпеть эти её выкидоны не будут, и в этот раз, она точно получит по первое число. Испугавшись ответственности и предстоящего разговора, а может и наказания начинающая воровка спряталась под кровать, она точно знала, что пожилые люди не смогут её там достать, а это значит, риск получить «по щам» от деда, минимальный. Старик, как настоящий разведчик, быстро обнаружил юную преступницу и будучи мудрым человеком и великолепным стратегом даже не стал утруждаться, чтобы вставать на корточки и пытаться выколупать беглянку из убежища. Он просто на просто взял стул и сел, напротив.

– Поль, а Поль, ты там надолго? Мож, а ну её нафиг? Выходи поговорим? Смотри я считаю до десяти, если ты не выползешь со своего укрытия, мы будем вынуждены пригласить твоего отца. Уж он то, я думаю тебя быстро достанет, а ты как думаешь Поль? Ну… и так, раз, два, три… – и он начал свой безжалостный отсчет.

Девчонка заёрзала на своём нагретом месте, не зная куда деваться, этот вариант она не успела продумать, но если обо всём узнают родители УУФФФ… точно будет хана! Их терпение на пределе разумного и любая провинность чревата синей задницей и кучей других наказаний!

Делать нечего, нужно вылезать и принимать как говориться огонь на себя, тем более, когда есть за что! Лучше получить от деда, чем от отца, думала девочка, но всё же, прежде чем выйти из эдакого сумрака, она решила прощупать почву и пискляво, прямо даже жалобливо пропищала.

– Дед, а если вылезу не зашибешь?!

– Хм… А есть за что? Ты мне по-честному скажи внуча.– хмыкнул тот.

– Есть… деда, но я сожалею… честное слово!

– Ну что ж, делать нечего, небоись не зашибу… Вылазь, поговорить надо. – крякнул старый вояка в ответ, он хоть и был крутого нраву, но уж очень правду уважал, да и сильно любил, эту непутёвую девчонку.

– А ну иди сюда, и давай-ка всё как на духу, без утайки, поняла? Где ж ты деньги взяла, бисова дочь? – он похлопал рукой по коленке, приглашая её присесть на разговор.

– Ой дедуль… Любка мне похвастала, что её мама много денег получила, зарплату что ли… Ну вот, я сама ни знаю зачем, наверно из зависти, ни знаю… ни хотела ведь, а взяла. – захныкала Полина.

– Это называется ни взяла, а украла. Понятно тебе глупая, украла?! Да, да, украла, чего глаза таращишь как рак мороженный? Полин ворует кто, ну… кто? Что молчим? – пытливо выспрашивал дед.

– Молчишь? Ну, так я сам скажу, а ты слушай, внимательно. То, что ты сделала, называется кража, оно же воровство, грабёж. Воров, кстати говоря, в угол не ставят, нет, их моя золотая, товарищи милиционеры сажают в тюрьму… да, да и правильно делают. Я вполне серьёзно говорю! Подобное хищение, уголовно наказуемо с лишением свободы, между прочим. Вор должен сидеть за решёткой, как зверь. Ну что ты в тюрьму захотела, а? – девочка вся в слезах, замотала головой показывая, что совсем не хочет в тюрьму.

– Ну так вот, пойдёшь сейчас прощения просить, у мамы Любашки и деньги все отдашь, все до копейки или ты уже и потратить успела? Извинения принесешь этой семье, самолично. Ясно?! Сама украла сама и с повинной пойдёшь. Ух… как дал бы сейчас, раз! – вояка разнервничался и стукнул кулаком по столу, для устрашения.

– Пора дорогая моя, нести ответственность за свои поступки, а то привыкла, что всё тебе с рук сходит! Ну всё, утирай слёзы свои крокодильи, и пошли… – старик взял её за руку и повел на кухню за деньгами, которые бабушка уже все сосчитала и положила в мешочек.

Они брели по улице молча, каждый в своих мыслях. Поля топала первой, а за ней словно жандарм, тихой походкой не спеша брёл хромой вояка. Деньги девочка отдала и извинилась, конечно, как полагается, только на душе у старых людей было тяжко и стыдно. Бабушка заслуженный учитель с незапятнанной репутацией, дедушка герой войны и труда в такой неприятной, к тому же неоднократно повторяющийся ситуации, что может быть хуже? Степан Григорьевич часто думал об одном.

– Разве за это мы воевали?!

Марья Кузьминична ещё ни раз проводила разъяснительную беседу, пытаясь вложить в голову, как нужно себя вести в этой жизни и в обществе. Эдакие прописные истины! Те, что записаны и в библии, и во многих человеческих законах. Не укради, не убей, не, не, не…

Старики решили, без утайки рассказать все приключения внучки, детям… да решили, но не смогли! Толи из жалости к шокированному зятю, толи из жалости к внучке, а толи из жалости к самим себе, утаили, умолчали, скрыли. Старое сердце отказывалось переживать этот негатив снова. Да и было неимоверно стыдно признаться в собственной беспомощности и какой-то несостоятельности.