Роберт Годдард - Нет числа дням

— Да. Понимаю.

— Утром я говорил с Бруно. Он вспомнил вашего брата. И ничего больше. Боюсь, пока мы не смогли вам помочь.

— Жаль.

— Для дальнейших расследований понадобится время. Наберитесь терпения.

— Постараюсь.

— Вот и замечательно.

— Наверное, мне лучше уйти. Вам надо побыть одному.

— Не нужно никуда идти. Вы приплыли на вапоретто?

— Да.

— Хотите вернуться вместе со мной, на моем катере? Прошу вас, подождите несколько минут. Можете осмотреть наш семейный склеп. — Димитрий махнул рукой в сторону мавзолея из серого камня под ивой у стены. — Мама не хотела, чтобы ее здесь хоронили. Потом и отец к ней присоединился. Его отец, отец его отца и так далее лежат в склепе.

Ник отошел, оставив Димитрия стоять, склонивши голову, над могилой родителей. Кузен уже не казался ему таким уж зловещим и подозрительным, каким описал его Баласкас. Каков же он на самом деле?

На фронтоне мавзолея греческими буквами было высечено: ΠΑΛΑΙΟЛΟΓΟΣ.

Кости многочисленных отцов покоились за этими стенами. Ник еще никогда не чувствовал себя так близко к своим забытым корням. Словно в обманчиво теплом воздухе взвихрилась пыль веков.

— Где же ты, Бэзил? — прошептал он. — Что с тобой приключилось?

Ник припомнил последний разговор с Бэзилом, в воскресенье утром. Выходит, к тому времени брат уже поговорил с Бруно Стаматти. Неужели он не понял, что нынешний хозяин палаццо Фальчетто слишком молод, чтобы быть другом их отца?

Ник повернулся и увидел, что Димитрий уже идет к нему. Вчерашний плащ сменило светлое кашемировое пальто, которое подчеркивало некоторую развязность походки кузена. Губы его улыбались, а вот глаза прятались за стеклами темных очков.

— Если бы только мертвые могли говорить! — сказал, подходя к Нику, Димитрий. — Сколько тайн они бы нам поведали!

— Возможно, открыли бы наконец, есть ли на самом деле рай и ад.

— И Бог, и дьявол. Да, это было бы полезно.

— А вдруг сказали бы, что тайна в том, что нет никакой тайны?

— Никакой тайны? — хмыкнул Димитрий. — Вот разочарование!

— А жизнь вообще полна разочарований. Что, если смерть следует ее примеру?

— Может, и следует, раз вы так говорите. А меня, например, и жизнь разочаровывает редко.

— Вам повезло.

— Не спорю. Но везение не слепой случай. Мы можем что-то выбрать, а от чего-то отказаться. — Димитрий улыбнулся еще шире, зубы сверкнули ярче, чем мрамор. — Пойдемте?

Они вернулись в основную часть кладбища и пошли по обсаженной кипарисами главной аллее к остановке вапоретто. В дальнем конце аллеи виднелись высокие, украшенные орнаментом ворота. К одному из столбиков привалился человек в темном, он внимательно следил, как приближаются Ник и Димитрий.

— Нам, православным, хорошо, — прервал молчание кузен. — Поскольку Сан-Микеле — остров и место здесь ограничено, всех похороненных тут католиков через десять лет выкапывают и перевозят на городское кладбище, А Палеологам это не грозит. Мы останемся тут… навечно…

— Интересно.

— Рад, что вам интересно, хотя по большому счету — какая разница, что случится с телом после смерти?

— Вам так кажется?

— Конечно. — Димитрий искоса взглянул на Ника. — Вы заходили в протестантскую часть кладбища?

— Нет.

— Там похоронен поэт Эзра Паунд. «Мастер, больший чем я», как называл его Элиот. «Останется лишь то, что любишь, — писал он. — Все остальное — тлен».

— И вы в это верите?

— Частично.

— И в какую часть?

— В тлен, дорогой мой родственник. В тлен.

Димитрий поднял руку, сигналя человеку у ворот. Тот встрепенулся и пошире открыл створки, пока Ник и Димитрий поднимались по лестнице.

— Я собираюсь на свою виллу в Лидо, составите компанию? Бруно тоже туда приедет, прямо из аэропорта. Как раз поговорите с ним.

Он вышли из ворот и спустились на пристань. Катер Димитрия — блестящий, обтекаемый, с надраенной, медового цвета, палубой — рыкнул мотором, как разбуженная пантера. Мускулистый и загорелый рулевой — почти точная копия того охранника, что стоял у ворот — посмотрел на хозяина и его гостя сквозь темные очки. Ник решил, что это и есть те самые головорезы, о которых говорил Баласкас. Он услышал, как за спиной хлопнули, закрываясь, ворота и подумал, что приглашение Димитрия слишком жалко отклонить и слишком страшно принять. Как он там говорил? «Что-то выбрать, а от чего-то отказаться»? Но кому из них повезет на этот раз?

— Симпатичное суденышко?