Р. Стайн - Пропавшая девушка

— Бет… Бет… — бормотала ее имя Пеппер. Она потянула меня за руку. Лицо ее приобрело задумчивое выражение. — А знаешь… Бет и Лиззи… Это же две части одного и того же имени.

— Что? Ты о чем? — Я никак не мог уловить связь.

— Это две части имени Элизабет. То и другое — уменьшительное от Элизабет. Лиззи и Бет.

Я кивнул, не сводя глаз с фото.

— Верно. И что с того?

И вдруг мелькнуло воспоминание. Кладбище. Надгробья, с которых мы делали оттиски для мисс Бич. Лиззи, замершая в печали над двумя могилами…

— Я тут кое-что вспомнил, — сообщил я Пеппер.

— А именно?

— А именно — надгробие, с которого Лиззи хотела взять оттиск. Помнишь тот странный туманный день на кладбище?

— А что? — спросила Пеппер.

— Ты сегодня на машине?

Она кивнула.

— Поехали, — сказал я. — На старое кладбище. Я совершенно уверен, что не ошибся.

Пеппер выглянула в окно.

— Майкл, уже темнеет. И снег, похоже, вот-вот опять зарядит. Честно говоря, мне абсолютно не хочется ездить на кладбище.

— Поехали, — настаивал я. Положив ей руки на спину, я слегка подтолкнул ее к двери. — Эту тайну необходимо раскрыть.

Пеппер остановила машину возле ворот, и мы начали пробираться сугробами ко входу на кладбище. Небо было угольно-серым, штормовые тучи низко нависали над головой. Настойчивый ветер завывал среди деревьев, заставляя голые ветви дрожать и скрипеть.

— Как в старом ужастике, — пробормотал я, оглядываясь по сторонам. Дрожь пробежала по спине. Я затянул тесемки капюшона.

Пеппер взглянула на меня исподлобья.

— Зачем мы здесь, Майкл? Чай, не помрешь, если потрудишься объяснить.

Обеими руками я натянул ей на лицо капюшон.

— Лучше покажу. Давай за мной.

Снег здесь оказался глубоким. Никто не расчищал дорожку среди могил. Неожиданно ветер утих, и на смену ему пришла зловещая тишина. Единственным звуком теперь был хруст снега у нас под ногами, да мое тяжелое дыхание.

— Какая жуткая тишина, — произнес я, беря Пеппер за руку и поворачиваясь к невысокому холму.

— Заткнись, Майкл. Ты хочешь меня напугать?

Мне вдруг представились волны тумана в тот день, когда наш класс был здесь. Клубы тумана, поднимающиеся с земли и расплывчатый силуэт Энджела, выбравшегося из-за высокого надгробья и застывшего, будто мираж, в серой угрюмой мгле, неподвижного наблюдателя… молчаливое воплощение холодной угрозы.

Я снова задрожал.

Пеппер толкнула меня с такой силой, что я отступил и споткнулся о ледяной сугроб.

— Зачем мы здесь? Скажи наконец.

— А вот зачем, — сказал я и подвел ее к двум гранитным плитам, стоявшим бок о бок, слегка склоняясь друг к другу. Мы посмотрели на надписи.

— Да. Я прав, — сказал я.

Пеппер вслух прочла имена и даты.

— Энджело Пальмьери. С 1912 по 1950. Бет Пальмьери. 1934 по 1950. — С широко раскрытыми глазами она повернулась ко мне. — Майкл, это ее могила. Она умерла в тот самый год, когда вышел ежегодник. Год своего выпуска.

— Это то самое надгробье, с которого Лиззи хотела тогда сделать оттиск, — проговорил я. — Она сказала, что это были отец и дочь. Когда я подошел к ней, она просто смотрела на надгробье девушки, неподвижно, и на лице такое странное, печальное выражение…

— Тогда… Бет Пальмьери должна быть кем-то из родни Лиззи, — сказала Пеппер. — Может, ее прабабушка? Та, в честь кого Лиззи и назвали.

Я смотрел на слова, выгравированные в граните, а ветер тем временем вновь разгулялся, завывая свою жуткую песнь.

— Та, — сказал я, — кто была ее точной копией.

Пеппер отступила на шаг. Она пониже натянула капюшон.

— Майкл, пора домой. Уже поздно.

Кивнув, я последовал за ней к воротам.

— Хочешь, проведем вечер вместе? — спросила она. — Будем готовиться к государственному экзамену…

Лиззи принесет пистолет.

— Нет, не могу, — сказал я. — Есть у меня одно дело.

За ужином я старался исправно отвечать на вопросы родителей о том, как у меня прошел день, и участвовал в их разговорах. Все избегали говорить о том, что на самом деле занимало наши мысли — об Энджеле, о Диего, обо всем этом кошмаре. Родители завели разговор на тему весенних каникул после того как я окончу семестр. Что делать — устроить пляжный отдых, или же сесть в машину и отправиться навстречу приключениям?

Обычно мне нравится обсуждать будущие каникулы. Но сегодня я был отстранен и рассеян, в голове туман, и я не сомневался, что родители могут заметить: со мною что-то не так. То и дело они поглядывали на меня и спрашивали, все ли со мной хорошо. Судя по всему, они и впрямь заподозрили неладное.