Павел Трушников - Миров двух между

Опасения оказались напрасными. Получив справку об освобождении и сумму денег, равную стоимости билета на электричку до Тобольска (которая, к слову, ушла минут 20 назад на тот момент), я покинул СИЗО-1 г. Тюмени. А чуть позже созвонился с таксофона со своими друзьями в Тобольске, которые пару часов спустя за мной приехали, и ближе к ночи я уже был дома.

Пересмотр ходатайства об аресте был назначен на 26.10.2007 года. За несколько дней до этого мне позвонил следователь Рахимов и поинтересовался, явлюсь ли я на заседание. То ли это ирония была, то ли он правда сам верил, что я скрывался от следствия и намерен делать это дальше.

В суд мы пришли вместе с адвокатом Кучинским и принесли с собой кучу материалов, доказывающих мою публичную жизнь за 2005—2007 годы. Тут и переписка с пенсионным фондом, и налоговой инспекцией, и письма организаций, с которыми я сотрудничал в тот период. Хотя объективно хватало одного моего паспорта с печатью последней регистрации по месту жительства в момент, когда я якобы находился в розыске. Рассматривала материал по ходатайству судья Кузнецова, а вот поддерживала ходатайство не иная, как Женя Королева, отправившая на семь лет в колонию Сережу Игнатова.

На этот раз следователь Рахимов и вовсе заявил, что дело у него практически готово к передаче в суд, осталось только провести психолого-психиатрическую экспертизу в отношении меня и очную ставку между мной и Игнатовым. На вопрос, что мешало ему это сделать, пока я находился в СИЗО, он просто пожал плечами. На вопрос, что вообще было сделано по следствию с момента моего задержания, Рахимов вообще промолчал.

В общем, здесь все уже было ясно как белый день, что судья откажет в ходатайстве о заключении под стражу. После атаки вопросами типа: « Где хотя бы одна повестка Трушникову за последние два года?» , « Почему Вы не принесли в суд материалы дела, подтверждающие слова относительно хода следствия?» и подобных, Рахимов вообще расклеился и молчал. Все его ответы укладывались в слова «мне сказали» и «я думал». Королева же пыталась яростно просто пустыми словами и не имеющими к рассматриваемому вопросу доводами как-то зацепиться за меня. Обещала даже проверить действительность моей прописки, подлинность уведомлений из госструктур и писем от организаций. По последнему я посоветовал ей не утруждаться, а проверить это в настоящий момент, ибо представители тех организаций находятся в коридоре и могут подтвердить содержание писем прямо сейчас. В конце концов и Королевой нечего было сказать по сути.

Когда судья Кузнецова удалилась в совещательную комнату для принятия решения, Рахимов и Королева удалились из суда вообще. Постановление об отказе в ходатайстве следователя мы заслушивали с Кучинским уже вдвоем.

– 2 —

Через несколько дней мне позвонил Рахимов и попросил подойти в к нему в отдел для того, чтобы взять с меня подписку о невыезде. Причем он тут же уточнил, приду я просто по приглашению или же направить мне повестку. Я сказал, что для этой процедуры можно обойтись без повестки. Тем более, что по делу я по-прежнему оставался являться обвиняемым, и этот процессуальный статус был мне известен.

Кстати, в период моего незаконного ареста произошли существенные изменения в органах прокуратуры. В начале сентября был образован Следственный Комитет при Прокуратуре РФ, в который перешло все следствие, которое ранее вело прокуратура. То есть мое дело теперь находилось не в юрисдикции городской прокуратуры, а в Следственном отделе по городу Тобольск Следственного управления по Тюменской области Следственного Комитета при Прокуратуре РФ. И возглавил тобольское подразделение Следственного Комитета никто иной, как мальчик-карьерист Женя Курмаев, ступив на очередную ступеньку своей карьеры.

Придя к следователю Рахимову и подписывая протокол ознакомления с постановлением об избрании меры пресечения, я не забыл в нем отметить, что считаю данное постановление незаконным, так как в нем не указаны основания для избрания меры пресечения, предусмотренные законом. А ведь по сути неважно, какая мера пресечения избирается – заключение под стражу, домашний арест или подписка о невыезде, основания для ее избрания одни и те же, и должны не только быть указаны, но и обоснованы. Рахимов на мое замечание отреагировал критически и пытался убедить меня в том, что я не прав. Мол, это же всего подписка о невыезде, а не тюремное заключение. Вот наглядный показатель его четырех лет гуманитарной академии с «филькиной грамотой» об ее окончании.