Павел Трушников - Миров двух между

В общем, продолжились их с Александром трудовые будни, каких-либо происшествий с Сережей больше не случалось, и так продолжалось до тех пор, пока в начале августа ОБОП не задерживает сначала Игнатова, а потом Авдеева и моего шурина Сашу Попова.

И вот, исходя из того, что я поведал про самого Игнатова и про мои с ним взаимоотношения, что я тогда должен был думать и делать, зная, что из Сережи делают моего сообщника в вымогательстве? Думал я, что все это попахивает крупномасштабным идиотизмом, но вот чтобы что-то предпринять – абсолютно ничего в голову не приходило. Игнатова до официального задержания промурыжили в ОБОП двое суток, потом отправили в ИВС. Представить в его лице вымогателя я тоже на тот момент никак не мог.

Обо всем происходящем я само собой проинформировал адвоката Кучинского, он в свою очередь взялся разузнать обо всем подробнее через свои связи. В результате примерно через неделю он показал мне протокол допроса Игнатова [4] , который вызвал у меня действительно бурю эмоций.

По тому сюжету, что излагался за подписью Сережи, следовало, что прошедшей зимой я привлек Игнатова для совершения вымогательства у моего бывшего тестя. Причем мотивировал свои действия тем, что Голандо якобы был мне должен. С декабря 2004 года Сережа вместе со мной и под моим бдительным руководством с городских таксофонов совершал звонки Голандо, при которых по заранее обговоренному со мной плану требовал у моего бывшего тестя деньги, угрожая при этом физической расправой. Кроме этого, в начале 2005 года Игнатов якобы ходил со мной в лес, где мы вместе испытывали взрывное устройство. Испытания прошли успешно, и я сказал Сереже, что если Голандо нам не заплатит, то мы его взорвем. В апреле мы вместе с Сережей на моей кухне изготовили муляж взрывного устройства, который он с помощью случайного мальчугана направил на адрес Яриных. А в июне, получив от меня коробку из-под торта, пульт управления и инструкции, нашел двух других мальчуганов, которые должны были доставить уже реальное взрывное устройство на адрес Ольги Волковой. А Игнатов, находясь в другом подъезде дома, должен был с помощью пульта произвести взрыв, но в последний момент передумал, сломал пульт и выкинул в мусоропровод. После этого Сережа, боясь моей мести за сломанный пульт, долго от меня прятался, надеясь, что скоро нас задержат сотрудники милиции, что вскоре и произошло, чему он обрадовался.

Вот такое изложение я тогда прочитал под ироничный взгляд адвоката Кучинского. Смешного я в этом ничего не видел, и единственным моим желанием было свести на нет эту вопиющую несправедливость. Я хоть в тот же самый момент был готов к очной ставке с Игнатовым, хотел, чтобы все написанное он повторил в моем присутствии.

Многие вещи из этого изложения были просто нереальны. Ну какие хождения по зимним лесам могут быть у человека со свежими семнадцатью швами на печени. Или же, как я мог ходить по всему городу вместе с Игнатовым от таксофона к таксофону и не встретить ни одного общего с ним знакомого. Опять же, описав в показаниях, как он вместе со мной на моей кухне изготавливал муляж взрывного устройства, он не смог бы описать ту самую кухню, потому как в моем доме далее порога нигде не бывал. И уж что совсем противоречило натуре Игнатова, что он якобы обуревая жаждой чужих денег, вдруг взял и отказался от задуманного в последний момент. Шел взрывать, а потом ему в голову пришла мысль, что могут пострадать люди, и он передумал. Ну что за чушь!

Кучинский, кстати, задавал вопрос Курмаеву о том, что, наверное, у следствия имеются вопросы к его подзащитному, то есть ко мне. На что Курмаев ответил, что следствие идет своим ходом, и если возникнет необходимость допроса, то мы об этом узнаем. Звонков из ОБОП или УВД мне больше не поступало, визитов оперативников так же не было. Зато в начале сентября в новостном выпуске местного телевидения сообщили, что дело о бомбе в «китайской стене» раскрыто, один преступник задержан и ведется розыск второго.

В середине сентября ко мне домой пришел человек, который якобы освободился из ИВС, и принес мне письмо от Сережи Игнатова, в котором он слезно умолял ему помочь. В письме он описал какого-то Славу, который якобы заставлял Игнатова звонить Голандо, а потом в ОБОП этого Славу убедили заменить в показаниях мной. Так же в письме Игнатов признался, что из чувства трусливой мести хотел навредить мне, а получилось, что навредил себе. Что оперативники обещали его отпустить, если он даст в отношении меня показания. И много что еще было в этом письме, что за давностью просто не сохранилось в памяти. Оригинал письма я передал адвокату Кучинскому и с того момента больше его не видел. Но у меня осталась его сканированная копия [19] .