Рут Уэйр - В темном-темном лесу

Вот он, знак «Выход» в конце коридора, вдоль которого выстроились кровати, закрытые шторками. Я почти у цели.

Добравшись до последней двери, ведущей к лифтам, я вижу знакомое лицо за маленьким стеклянным окошком палаты.

Ламарр.

У меня перехватывает дыхание, и, почти не задумываясь, я прячусь за шторку, надеясь, что лежащий на кровати спит. И замираю, прислушиваясь.

Наконец я слышу стук ее каблуков по линолеуму – клик, клак, клик, клак. У сестринского поста, почти напротив отсека, в котором я прячусь, шаги останавливаются. Я стою не дыша, с трясущимися руками, готовая к тому, что сейчас Ламарр отдернет штору и обнаружит меня.

Но она лишь говорит какую-то любезность дежурной медсестре, и каблуки стучат дальше – клик, клак, клик, клак, – в сторону туалетов и крыла, где находится моя палата.

Слава богу, слава богу, слава богу!

Ноги подкашиваются, тянет присесть. Однако отдыхать нельзя. Надо выбираться, пока Ламарр не обнаружила мое отсутствие. Я понимаю, что стоило положить подушки под одеяло или хоть задернуть маленькую шторку на окошке в двери.

Я глубоко дышу, пытаясь успокоиться, и поворачиваюсь к кровати за своей спиной, чтобы извиниться перед пациентом, который на ней лежит.

И сердце у меня чуть не останавливается.

На кровати Клэр.

Глаза закрыты, золотые волосы разметались по подушке.

Очень бледная. Лицо иссечено еще сильнее, чем у меня. К пальцу прикреплен монитор сердечного ритма, и еще куча проводов тянется под одеяло.

Господи, бедная Клэр…

Осознавая собственную неосмотрительность, я все же не могу сразу побежать дальше. Я протягиваю руку к ее лицу, снимаю прядь волос, прилипшую к губам. Замечаю движение глаз под веками и обмираю в испуге. Но движение мимолетно, Клэр снова погружается – во что? В сон? В кому?

– Клэр, – шепчу я еле слышно в надежде, что она все же как-то ощутит и поймет. – Клэр, это я, Нора. Клянусь тебе, я докопаюсь до правды. Я выясню, что случилось. Обещаю.

Она не отвечает, только глаза двигаются под веками – как тогда, на спиритическом сеансе.

Сердце буквально разрывается, но медлить больше нельзя. Меня вот-вот начнут искать.

Осторожно выглядываю из-за шторки. На сестринском посту никого – видимо, все разошлись к пациентам. Я выскальзываю из отсека в проход и почти бегу к дверям, ведущим на площадку перед лифтами.

Оказавшись там, я лихорадочно жму на все кнопки, как будто этим можно ускорить движение кабины к этажу. Наконец раздается звуковой сигнал, и дальние от меня створки распахиваются. С колотящимся сердцем я влетаю в кабину. Чуть не сталкиваюсь с медбратом, который сопровождает женщину в кресле на колесиках. В ушах у него плеер, он подпевает Леди Гаге себе под нос.

Лифт останавливается. Я пропускаю медбрата с женщиной вперед, затем иду по стрелкам к главному выходу. За стойкой приемной скучающая дама листает журнал со светскими сплетнями. Когда я прохожу мимо, у нее начинает звонить телефон. Против своей воли я ускоряю шаг. «Не берите трубку. Только не берите трубку».

Но, конечно, она отвечает на звонок.

– Алло, приемная.

Я понимаю, что иду подозрительно быстро, но уже ничего не могу поделать от страха. Очевидно же, что я пациентка, не чья-то родственница, которая отнесла передачу и возвращается к своим делам. На мне сланцы – в ноябре! В комплекте с серыми трениками и синей вязаной кофтой на пуговицах.

Сейчас меня остановят. Окрикнут, спросят, все ли в порядке. Две десятки, которые я машинально зажимаю в кулаке, промокли от пота.

– Да вы что! – восклицает дама за стойкой, наматывая телефонный шнур на палец. – Да-да, конечно, я буду следить.

Сердце у меня колотится где-то в горле. Она знает. Мне конец.

Но она даже глаз не поднимает от журнала. Может, речь шла не обо мне?

Я почти у двери. На ней плакат, настоятельно рекомендующий перед выходом протереть руки дезинфицирующим гелем. Остановиться перед краником? Что с большей вероятностью привлечет внимание – если остановлюсь или если нет?

Я быстро шагаю мимо.

Женщина за стойкой все еще говорит по теле-фону.

Передо мной вращающаяся дверь. В голову приходит дикая фантазия: сейчас я застряну внутри, в треугольном пространстве за прозрачным пластиком – может, сумею высунуть наружу руку, однако сбежать не смогу.

Но ничего подобного не происходит. Дверь без помех совершает свой круг, и я вылетаю на холодный, свежий воздух.

Я свободна.

Я вышла из больницы.