Пола Хокинс: Девушка в поезде

Много солнца, безоблачное небо, и не с кем играть, и нечего делать. Моя жизнь, та жизнь, которой я живу сейчас, особенно тяжела летом, когда световой день такой длинный, а спасительный покров ночи такой короткий, когда все кругом стараются выйти на свежий воздух и вызывающе счастливы. Это очень утомляет и сильно действует на нервы, если ты не входишь в число этих счастливых людей.

Впереди выходные — сорок восемь пустых часов, которые надо чем-то заполнить. Я снова подношу к губам банку, но в ней не осталось ни капли.

Понедельник, 8 июля 2013 года

Утро

Как же приятно снова оказаться в электричке, отправляющейся в 8.04. Дело не в том, что я жду не дождусь начала новой недели — вообще-то мне не особенно хочется оказаться в Лондоне. Я просто хочу откинуться назад в мягком, продавленном велюровом кресле, почувствовать тепло солнца, заливающего окна, мерное раскачивание вагона и успокаивающий стук колес. Мне нравится быть здесь и разглядывать проплывающие мимо дома больше, чем делать что-то другое.

На этой ветке примерно посередине пути есть неисправный семафор. Мне кажется, что он неисправен, ведь на нем почти всегда горит красный, и мы останавливаемся на несколько секунд, а то и минут. Сидячий вагон эконом-класса — а обычно я езжу именно в нем — останавливается на семафоре в том месте, откуда открывается отличный вид на мой любимый дом — номер пятнадцать.

Номер пятнадцать практически ничем не отличается от других домов, стоящих вдоль железнодорожного полотна: двухэтажное викторианское строение, к которому примыкает узкий ухоженный садик длиной двадцать футов. Между железнодорожными путями и садом, отделенным забором, проходит полоса ничейной земли шириной в несколько метров. Я знаю этот дом как свои пять пальцев. Я знаю каждый его кирпичик, цвет штор в спальне наверху (они бежевые с темно-синим рисунком), знаю, что краска на оконной раме ванной комнаты облупилась и что на крыше с правой стороны не хватает четырех черепиц.

Я знаю, что в теплые летние вечера обитатели этого дома, Джейсон и Джесс, иногда устраиваются на самодельной террасе на крыше кухонной пристройки, на которую попадают через большое раздвижное окно. Они — идеальная, образцовая пара. У него темные волосы, он хорошо сложен, силен, добр и заботлив. У него заразительный смех. Она — миниатюрная красавица с бледной кожей и светлыми коротко стриженными волосами. Черты ее лица подчеркивают общую привлекательность: высокие скулы с вкраплением веснушек, нежный овал подбородка.

Пока мы ждем, когда красный сигнал переключится, я ищу их взглядом. По утрам, особенно в летнее время, Джесс часто пьет кофе на открытой террасе. Порой, когда я вижу ее там, мне кажется, будто и она меня видит, будто она смотрит прямо на меня, и мне хочется помахать ей рукой. Но я слишком застенчива для этого. Джейсона я вижу гораздо реже — он часто уезжает по работе. Но даже если мне их не видно, я думаю о том, чем они сейчас занимаются. Может, у обоих сегодня выходной, и она лежит в постели, пока он готовит завтрак, а может, оба отправились на совместную пробежку, потому что они из тех, у кого это в порядке вещей. (Мы с Томом бегали вместе по воскресеньям: я чуть быстрее своего обычного темпа, а он — раза в два медленнее, чтобы мы могли бежать рядом.) А может, Джесс наверху, в комнате для гостей, где занимается живописью, или они оба в душе: Джесс упирается ладонями в кафель на стене, а он держит ее за бедра.

Вечер

Я немного поворачиваюсь к окну, чтобы оказаться спиной к попутчикам, и открываю одну из маленьких бутылочек с белым полусухим «Шенен блан», которые купила в магазине на вокзале. Вино не холодное, но это не страшно. Я наливаю немного в пластиковый стаканчик, завинчиваю крышку и прячу бутылку в сумочку. Пить в поезде в понедельник не очень-то здорово, тем более если делать это в одиночку, а компании у меня нет.

В электричке немало знакомых лиц — я каждую неделю вижу, как эти люди едут в Лондон и обратно. Я узнаю их, а они, наверное, узнают меня. Я не знаю, видят ли они во мне ту, кем я на самом деле являюсь.

Вечер выдался просто потрясающий — теплый, но не жаркий; солнце начинает свой ленивый спуск, тени вытягиваются, и свет постепенно окрашивает деревья золотом. Электричка с грохотом мчится вперед, и мы быстро проскакиваем мимо дома Джейсона и Джесс, промелькнувшего в дымке вечернего солнца. Иногда, не так часто, я вижу их и на обратном пути. Если, конечно, нет встречного поезда и мы едем не так быстро, мне изредка удается увидеть их на террасе. Если нет — как сегодня, — я могу их представить. Джесс с бокалом вина в руке сидит на террасе, водрузив ноги на столик, а Джейсон стоит сзади, положив руки ей на плечи. Я представляю, как это — чувствовать на плечах тяжесть мужских рук, как она успокаивает и дает ощущение защищенности. Иногда я пытаюсь вспомнить, когда в последний раз меня искренне обнимали или с участием жали мне руку, и сердце мое сжимается.