Князь Процент - 69 +/– 1 = Ad hoc

Затем Даша принялась говорить о мужчинах. Выяснилось, что они с Эллой имели неприлично большое для еще молодых женщин количество любовных приключений. Акемгоним рассеянно слушал, пялился на грудь Эллы и ел.

Даша говорила, что ей нравились брутальные мужчины. Жестокость и грубость настоящих бруталов заводили Дашу. Если же любовник не совершал мужских поступков, Даша брала растяпу в оборот. Над таким мужчиной она доминировала и ждала брутального самца.

Горгоной почувствовал себя узником замка фиф. Будто томный рыцарь в заточении у колдуний, он сидел и потягивал фреш.

Разговор внезапно стал заумным. Как выяснилось, Элла читала «Бесов». Впрочем, затем обнаружилось, что Элла путала «Бесов» с «Хрониками Нарнии».

Знание творчества Достоевского иногда помогало Акемгониму. Он знался с Асей, престарелой юридической красоткой. Ася была начитана и мало кому давала. У Горгоноя лет пять не доходили руки заняться ей. Минувшим летом он забрел на пьянку в ресторан «Азор». Там была и Ася. Тогда Акемгоним заметил у нее признаки экзистенциального кризиса. Ася восседала на подоконнике. Ноги она свесила вниз. «Азор» располагался на пятнадцатом этаже.

Весь путь к дому Горгоноя Ася твердила, что жила, будто Сонечка Мармеладова. В подробности женщина не углублялась, однако Акемгоним купил Durex.

Воспользоваться приобретением удалось не сразу. Ася текла, лишь обмурыжив хорошенько «Преступление и наказание».

Горгоной и Ася обсудили систему персонажей, мрачные урбанистические картины, бедных эксплуатировавшихся женщин. Акемгоним ввернул, что пол детей Мармеладовых к финалу романа изменился. Ася не поверила. Горгоной принес томик Достоевского, и они сошлись за чтением вечной книги.

Акемгоним вкратце пересказал женщине сны Раскольникова. Он вспомнил, что Свидригайлов тоже любил поспать и наблюдал мышей да гробы.

Асю возбудил сон Раскольникова о неудачных попытках кокнуть уже зарубленную бабку. Горгоной заметил, что это видение было личным адом Раскольникова: тот осужден совершать убийство постоянно. Он добавил, что таким, пожалуй, был и ад настоящий. Дескать, человек наказывался бременем повторного совершения грехов, усугубленным осознанием всей их мерзости.

Через мгновение Ася сидела на коленях Горгоноя и целовала его.

Элла была гораздо младше Аси, ее ценности не успели столь изуродоваться. Поэтому Акемгоним сказал Элле, что у него были две квартиры в Москве и Mercedes-Benz S-Klasse.

Любительница альфа-самцов, очевидно, решила, что подруга и состоятельный бобер воровали у нее каждый другого. Она надулась, почесалась и увидела только что зашедшего в «Аллен» Дениса Гагина.

Гагин был разведенный тридцатилетний защекан из аудиторской фирмы средней паршивости. Однажды Акемгоним поспорил с Гагиным на конференции. Гагин в теме не разбирался. Горгоной тоже не вязал лыка, о чём сразу заявил аудитории. Это признание развеселило одну из волонтерок конференции, хохлушку с бюстом номер четыре. Спустя час она демонстрировала Акемгониму навыки горлового пения в его «мерсе».

Акемгоним пожал руку Гагина.

– Вообще, книжка ужасно длинная, – сказала Элла. – Я еле дочитала.

– Набоков тоже критиковал Достоевского, – сказал Горгоной.

– Какой Набоков, хоккеист? – спросил Гагин.

Даша с готовностью заржала, Элла тоже рассмеялась.

– Цивилизованный мир при упоминании Набокова вспоминает автора «Лолиты», – сказал Горгоной.

– Цивилизованный мир любит русский хоккей, – сказал Гагин.

Спросив извинений у груди Эллы, Акемгоним вышел позвонить.

Артур долго не брал трубку. По голосу Акемгоним догадался, что того снова выгнала любовница. Горгоной попросил у него большой дилдо и травматическую «Вендетту».

За столиком фифы и Гагин обсуждали кинофильм «Духless». Акемгоним продолжил глазеть на сиськи Эллы.

– А ты что думаешь, Акемгоним? – спросил Гагин.

– Тухлый фильмец, и книга ни о чём. Ремейк «99 франков» Бегбедера.

– Кого-кого? – произнес Гагин, осклабившись. – Цивилизованный мир не знает такого.

– А зря, – сказал Горгоной. – Он, например, рассказывает, почему у девушек всегда болит живот.

– Почему? – спросила Элла.

– Дай-ка припомнить… В пятнадцать оттого, что думаете, будто любите. В двадцать пять из-за страха будущего. В тридцать пять от алкоголизма. В сорок пять из-за тяжелой работы. Дальше я забыл. Наверное, потому что скоро умирать.

– Очень смешно, – сказала Даша.

– А в перерывах остается только слушаться: учителей, родителей, начальников, мужей, докторов.