Антон Геля: Второе рождение

– Блин, как тут раздеваться? – негромко выразил общую мысль Игорь.

– Есть во что сухое одеться? – спросил Виктор.

– Да, в сумке…

Включили фонарики и в тесноте палатки начали возиться в своих сумках, доставая холодные, как будто влажные вещи. В синих, холодных лучах света китайских фонариков клубился пар от дыхания, а воздух был густой, холодный, влажный.

– Ле-е-ен!.. – вдруг совсем рядом раздался громкий мужской голос. – А вы там уже что, греетесь?

– Ага!.. – ещё ближе ответила сипловатым голосом Лена. По голосу Виктор узнал ту самую толстую женщину, которая про блошиную астму спрашивала.

– А чем греетесь? – опять громко спросил мужской голос у самого уха.

– У нас две таблетки!.. – произнесла Лена так, как будто только что выиграла миллион.

– О-о-о-о!.. – пришёл в экстаз мужской голос. – Да!.. Продолжай!..

– У нас тепло!.. И почти сухо!.. – продолжала Лена.

– Да ты что-о-о?!! – эйфорично восторгался мужской голос.

– Начали секс по мегафону, – недовольно прозвучал чуть дальше голос Оксаны, с которой Виктор познакомился после ужина, когда для мытья посуды потребовался «потаскун-насильник», который натаскает воды и отнесёт чистую посуду к столу. – Рановато в этот раз!

– Ксюш, ты погоду видела? В самый раз начали! Не ломай кайф, присоединяйся лучше, – пригласил разделить восторг мужской голос.

– Нет уж, увольте, батюшка, я как-нибудь втихомолку согреюсь – отказалась рассудительная Оксана.

– Лё-ё-ёшь! – позвала Лена, – а ты с пуншем?

– Нет, – отозвался Лёша, мужской голос-участник «секса по мегафону». – Берегу на день.

– Напоминаю. Сухой закон – негромко, чётко, значительно прозвучал голос Евгения Борисовича около палаток.

От этого негромкого напоминания притихли все. По палатке метнулся луч фонарика.

– Ребята-новенькие, у вас всё в порядке? – совсем близко спросил Евгений Борисович.

– А как спать? Тут дышать совсем нечем, а ноги мёрзнут! – прозвучал почти плачущий девичий голосок из палатки рядом.

– Где дышать нечем? – после паузы спросил Евгений Борисович.

– В спальном мешке! – с вызовом в голосе прозвучал второй слабый голосок, с нотками плача.

– А… а-а-а вы как в него забираетесь?.. – с улыбкой в голосе прозвучал вопрос Евгения Борисовича.

– Головой вперёд… – неуверенно ответил голосок.

Хрюканье, перемежающееся со всхлипыванием и неприличным лошадиным гоготом, наполнило всё пространство. Хохотали даже Виктор и Игорь. Хохотали так, что перехватывало дыхание.

– Юля, Олеся – пробивался сквозь взвизгивание Лены голос Евгения Борисовича – в спальный мешок нужно забираться ногами, а голову оставлять снаружи. Лена, Лена! – в другую сторону прозвучал голос – напоминаю о пожарной безопасности. У вас остальные таблетки сухого спирта отдельно лежат?

– …Да, мы в баночке жжём!.. – преодолевая ржание, ответила Лена.

Эта вспышка гогота согрела Виктора. Как же давно он не смеялся вот так, от души. Этот смех этой промозглой ночью был явлением из другого мира, чем-то невероятным, неожиданным.

Неожиданно Виктор прервался, осадил сам себя. А что такого смешного произошло? Почему он так расхохотался? И сразу за этой мыслью пришло раздражение. Ну, вот чему они смеются?..

Переодевшись в спортивные штаны, сухие носки, сухую футболку и сухой свитер Виктор начал забираться в пахнущий прелостью спальный мешок…

… Унять дрожь и хоть немного согреться, поминутно проваливаясь в беспокойный, поверхностный сон, удалось только к середине ночи. Уснуть было очень тяжело. Комары звенели в мокром холодном воздухе и находили любой незакрытый участок кожи, чтобы очень больно укусить. Пришлось накрывать голову полотенцем, сквозь которое всё равно кусали особенно крупные комары. От мази против комаров щипало кожу. То тут, то там, но всегда где-то близко всю ночь звучали голоса, взрывы смеха, две гитары с разных сторон. Поэтому когда в серо-зелёной хмурой рассветной сырости зазвенели у палаток удары топора о топор и голоса «подъём, завтрак через полчаса», Виктор решил для себя спать дальше. Он просто не мог встать. От вчерашней нагрузки болели мышцы, давно столько не двигался. Игорь уже сидел в своём спальнике и тёр измятое лицо руками.

Сонный голос Лёши громким хрипом оповестил приближающийся звон топоров.

– В этой микрахе все встали! Тут звенеть не надо!.. ну меня на хрен… о-о-о-о, грехи мои тяжкие… – выдал Лёша. Покряхтел и вдруг предложил: – Ксю-ю-ю! А давай ты меня усыновишь?