Антон Геля - Второе рождение

Виктор взял в руки топор, но дядя Саша отобрал топор и дал в руки какую-то заточенную кувалду.

– Дрова колоть только колуном!..

Троица в несколько движений наколола уже гору дров. Виктор неумело размочалил полено, но сумел расколоть его на 4 части.

– Отбой колоть, пошли баню ставить, – распорядился Шеф.

– О, банька! Я первая! Так, не уходим, тащим воду для бани, пока дров много! – Катя быстрым шагом ушла в хозяйственную палатку, вернулась с шестью закопчёнными вёдрами, протянула их стоящему около кучи дров Виктору. Трое попутчиков уже пошли за жердями для бани.

Виктор в три ходки принёс шесть вёдер воды из источника. Пришли ещё две группы с раскопов, лагерь наполнялся людьми и голосами. Несколько человек пошли помогать ставить банную палатку.

Катя указала, куда вешать вёдра с водой. На перекладине над костром висели несколько S-образных крючьев из арматуры. На них было очень удобно вешать вёдра.

К семи часам, к ужину, большая палатка стояла в отдалении, а обитатели лагеря радовались возможности помыться в тепле и горячей воде.

– Сегодня все не успеют… Хотя ещё не холодно, можно и рядышком. Если воды достаточно будет – размышлял рядом Обезьяныч. – Ты завтра дежурный? С вечера дров до неба наколоть надо, воды во все бидоны и вёдра натаскать. А то теперь с помывками всё время дефицит будет…

Ужинали быстро, ссорились из-за своей очереди в баню, торопились успеть пораньше.

– В банной палатке за раз комфортно шесть человек помещаются. Если тесниться – то восемь. Но сегодня ещё не тот вариант, ещё не намёрзлись, – разглагольствовал Миша, сидя напротив.

Сегодняшний вечер Виктор воспринимал как нормальный. В какой-то момент он поймал себя на мысли, что его перестало всё вокруг пугать. Глина под ногами, туалет с комарами, полное отсутствие каких-то условностей – всё это стало просто окружающим миром.

А ещё всё вокруг было настоящим, честным. Слова, поведение, обсуждения, отношения друг с другом – всё настоящее. Никто не старался казаться лучше, не строил из себя кого-то, кем не являлся. Это было невероятно. Совершенно непривычно. За всю жизнь он с таким ни разу не сталкивался. Начиная с детского сада всё вокруг было не настоящим, придуманным, искусственным. Всегда были какие-то ограничения, условности, формальности, всегда нужно было делать и говорить что-то не настоящее.

В скомканном, некрасивом лице Сергея Обезьяныча в отсвете костра Виктор вдруг увидел огромный ум. Это было лицо учёного, мыслителя, философа. Виктор поразился этому открытию.

В лице красавца Михаила увидел огромное страдание. Это был глубоко несчастный человек, которому не больше двадцати пяти, но было что-то мёртвое в его взгляде, тоска в едва намеченных складках на лбу.

– Он больше года воевал с нацистами на Донбассе, в самые сложные периоды пятнадцатого-шестнадцатого года. Добровольцем ездил. Теперь его могут выдать Украине, – тихонько грудным голосом сказала сидящая рядом Аня, увидев, что Виктор всматривается в Михаила. – Не спрашивай его ни о чём.

Виктор посмотрел на Аню. Красивая молодая женщина неясного возраста с сильными чертами лица, уверенным взглядом, вежливым выражением лица, очень напоминала серую гладкошёрстную кошку. Аня посмотрела в ответ.

– Привыкаешь? Вид у тебя кислый. Чтобы не киснуть – надо квасить – размеренно, спокойно проговорила Аня. По говору и манерам она была явно из большого города.

– Да, я уже про это слышал – Виктор хмыкнул. Что на это отвечать – не понятно. Жаловаться на трудность девушке – неловко. Сказать, что всё хорошо – глупо, она же видит, что не всё. «Ай, гори оно всё конём!» – решил он про себя и сказал правду, от которой вдруг внутри стало пусто – Не знаю, как ответить. Не привык! Не знаю! – на последних словах он дёрнул плечами и чуть притопнул пяткой. Аня это увидела и после паузы согласилась.

– Хорошо, не отвечай. Если что-то нужно будет узнать – спрашивай. Обо всём. Со мной можно говорить обо всём. Я всё пойму, всё прощу. – Аня замолчала и просто повернулась к костру.

Этот тихий спокойный разговор вызвал внутри у Виктора множество самых непонятных чувств, которых раньше он не испытывал. От рефлексии его отвлекли громкие голоса людей, шедших от бани. Шесть человек, мужчины, женщины. И Виктор решился. Голос предательски дрогнул, рот наполнился слюной.

– Аня, а это нормально вот так всем вместе в одной бане мыться? Голыми!.. – закончил он с нажимом.

– Тебя беспокоит чужое голое тело или собственное? – Аня повернулась и спокойно, как о еде, спросила Виктора. Звучало это как «тебе на второе что класть, гречу или перловку?».