Натали Варгас - Cave canem, или Осторожно, злая собака. Книга первая

Но вдруг в тени лиан и раскидистых орхидей раздалось урчание. То было не приятно-домашнее, а зловеще-голодное урчание огромной кошки, которую местные охотники называли Духом леса. Пума! Люди прижались к земле. Де Конн воззрился на пришельца из джунглей. Он ждал зверя. Дикая кошка замерла на мгновение, блеснула янтарно-желтыми глазами. Еще секунда, и яростный рывок взвил ее над алтарем. Пыталась она напасть на де Конна или ворваться в его темный мир? Люди вскрикнули, но, ко всеобщему удивлению, тело пумы упало замертво к ногам незнакомца. Бескровное жертвоприношение потрясло жителей деревни. Никто не сдвинулся с места, никто не промолвил и слова. Де Конн рукой позвал вождя.

– Я назову мальчика Шарапа, – сухо произнес он. – «Дикарь». Вы можете пребывать с ним лишь до первого крика тукана. Затем отпустите его… Он сам найдет меня.

Вождь в недоумении уставился на тело ребенка. Тот уже не стонал, бледность кожи начала отступать. Мальчик оживал, будто отходил от спокойного сна, потягиваясь и ворочаясь. Мать ребенка бросилась к алтарю, а за ней вся деревня. Он был совершенно здоров и весел. С уходом незнакомца детвора разразилась восторгами, женщины залепетали, мужчины хлопали друг друга по плечам. Только вождь племени был невесел. Он ждал кряканья тукана, его лягушачьей трескотни. И вот через минуту-две первый крик птицы многоголосым эхом пронесся над туманом джунглей.

– Ему пора идти, – безрадостно произнес вождь.

Но люди не желали соглашаться. Незнакомец ушел и вряд ли вернется! Зачем отпускать ребенка в опасный путь? Деревушка наполнилась трезвоном голосов, жаром спора в поиске справедливости. Больше всего за ребенка просила мать, и вождь беспомощно разводил руками. Вдруг крик девочки, сестры ожившего мальчика, положил конец всем уговорам.

– Кори!

Люди глянули на алтарь с мальчиком и в страхе шарахнулись в стороны. На них смотрели желтые глаза зверя.

– Глупцы! Он более не человек! – воскликнул вождь. – В нем обитают духи мертвецов!

Дом старосты деревни Лупки можно было назвать зажиточным. При нем были мельница, сарай, хлев, гумно и амбары. Последние хранили запасы всей деревни на случай голода. Просторное крыльцо под крышей, нарядная резьба, двор с широкими воротами под навесом, крашеные причелины и наличники. Сам дом – не клеть какая-нибудь. Просторная горница с огромной печью, пара сеней, хозяйственная и кухня. Печь топилась добротно, без дыма. Терпкий запах от щей и конопли. Гости остановились в горнице. За печью на голбце тихо устроилась детвора. Молодежь выгнали в теплые сени. Хозяева хотели было устроиться на полатях, а кровать за деревянной перегородкой предложили маркизу, но тот попросил освободить ему лавку у стены напротив печи, и все. Шарапа ушел в холодные сени. Его пристанищем стал обычный деревянный стул. Брехтов устроился на печи. Маркиз растянулся на лавке, застеленной войлочным покрывалом. Не спалось. Он лежал на животе, уставившись на тускло горящую сальную плошку.

– Вас что-то беспокоит, ваше сиятельство? – по-французски спросил Брехтов.

Он разумно прикинул, что уютное тепло и простота обстановки расположат де Конна к откровенному разговору. Да и французского здесь никто, кроме них, не понимал. И верно, по лицу маркиза растянулась улыбка.

– Уже давно, в декабре девяносто восьмого, – начал он тоже по-французски, – на побережье Перу погиб некто Сергей Подольский. Погиб трагично, а через несколько месяцев здесь был убит его отец, Мартын Подольский.

– Не о том ли Мартыне вы говорите, который неожиданно умер у озера в августе девяносто девятого?

– Да, о нем.

– Разве он умер не от удара?

– От удара, милейший. По голове, – де Конн уселся на лавке и уперся локтями в колени. – Сегодня утром я распорядился выкопать гроб Мартына Подольского и вскрыть его. Совершенно определенно, его пытали. Сначала разбили колени, потом раздробили пальцы рук и ног…

– За что?!!

– Пока не знаю, но, если вы хотите знать, о чем я беспокоюсь, отвечу, – маркиз сделал паузу, прислушался к шуму за печкой: кто-то из детей бормотал во сне. – Характер ударов на теле мне очень знаком. Более того, палач был левшой.

– Вы где-то видели людей, пытаемых тем же способом?

– Я видел трупы людей, убитых таким же образом. В моем замке двадцать лет назад.

– Минутку, – Брехтов бесшумно соскочил с печи и присел на стул перед маркизом. – Ваша семья и Мартын были убиты одним и тем же человеком?