Иван Солнцев - Индульгенции

– Но ты говорил, это обычная « трава »!

– «Трава» – это наркотик, чувак. Реально наркотик, что бы тебе ни рассказали на «ютубе» или «контакте». И она влезает в твою голову, как все остальное. Теперь ты знаешь, поздравляю.

– А если я тебя мусорам сдам? – он явно надеется на то, что у меня сдадут нервы.

– Попробуй, – я безразлично усмехаюсь и неторопливо кладу ногу на ногу. – Догадайся, у кого я беру. У лоха чилийского или у человека с деньгами и связями, который не любит риск. Он узнает, кто перекрыл один из его каналов. А потом ты исчезнешь. Просто не придешь домой из школы. И на олимпиаду по русскому назначат кого-то другого. Такая вот паскудная c'est la vie .

– Ну, помоги мне, помоги, пожалуйста!

Кажется, я давно уже не слышал столь простых и бессмысленных попыток обратить на себя мое внимание и хоть немного разжалобить меня. Парень бормочет еще какие-то нелепости, встает и снова приседает как неваляшка, пытаясь разобраться, что же ему делать, но у него ничего не выходит, и он снова садится и плачет. Ему действительно страшно. Но я с этим ничего не могу поделать. Возможно, психиатр поможет. Я знаю, что с этим кудрявым олухом, но не скажу, хоть режьте. Потому что он должен пройти этот путь сам. Худшее, что можно сделать сейчас – это вмешаться.

– Извини. Могу дать в долг, чтоб тебя хоть немного попустило. Это все.

Через какое-то время пацан просто встает и, не переставая всхлипывать, уходит. А я остаюсь сидеть на скамейке. Рядом с площадкой накручивает круги молодая мамаша с коляской, и она явно хотела бы присесть на площадке, но переживает за мое присутствие. Видимо, видок у меня еще тот. Знала бы она, сколько стоят шмотки, которые у меня одеты под длинной демисезонной курткой угрюмого и поношенного вида.

Я, конечно, блефовал. Никто не станет убирать стукача из-за того, что он сдал одного дилера. Если что-то такое повторится – то еще может быть. Только вот Михей с высоты его полета вряд ли увидит малолетнего псевдоторчка, взбесившегося из-за собственной тупости при переходе с пива на каннабис. И все, что нужно сейчас – это отпустить ситуацию. И ни в коем случае не продавать парню больше, ни за какие деньги. Это была еще одна ложь для самоуспокоения.

Вечером я звоню врачу одной из московских клиник, с которым должен был созвониться еще днем. Он просил перезвонить, а я забыл, но разговор все равно не задается. Я услышал от него все те же типовые формулировки насчет истории болезни, которую я ему переслал, и разговор закончился очень быстро. В общем-то, он и закончился по той лишь причине, что мне очень сильно захотелось обложить этого доктора матом. Он мог хотя бы попытаться сказать что-нибудь новое для меня, дать хоть какое-то новое решение, но он просто повторил прописные истины. Жизнь давно научила меня, что люди, которые в спокойных условиях строят из себя специалистов и решателей всех вопросов, часто при первой же серьезной проблеме бегут в кусты и разводят руками, но каждый раз после таких вещей все же остается неприятный осадок. Особенно в том, что касается Дианы.

Далее у меня предполагается скайп с врачом из Израиля – как одна из попыток ухватиться за спасательный круг, но зайдя на почту, я обнаруживаю от него пространное и весьма эмоциональное письмо на ломаном английском с вложениями и понимаю, что скайп отменяется. Добрый доктор говорит, что прогресс двух самых поздних опухолей, судя по снимкам и результатам анализов, не позволит организму пережить их удаление, а без него лечение первых двух консервативным путем и даже гамма-ножом – возможный пусть к быстрой смерти пациентки. Какой-то бред. Я до сих пор не могу до конца понять, почему нельзя вспахать их все и сразу их крутым излучателем, с учетом того, что я гарантирую оплату любых сумм. Я набираю ему в ответ текст с массой вопросительных знаков и проскакивающими «bullshit» и «fucking impossible» – мой английский не очень хорош, – но не отправляю сразу, а пока оставляю в черновиках – на случай, если очередная встреча с Петром Марковичем принесет какие-нибудь плоды в виде материалов для вложения.

С каждым днем я все меньше понимаю, кому платить и кого просить о помощи. С момента, как все это началось, мои финансы пошли в гору. Я продолжил торговать, только с большим размахом, отдал машину за дешево, а то, что получал в подарок от Лидии, по возможности, переводил в деньги, ну а простую наличку пускал в дело без зазрения совести. Часть первых доходов я отдал родителям Дианы, говоря, что продал кое-что из ценных вещей. Им нужны были средства на уход за ней, и они сразу поторопились залезть в долги, а меня такой расклад не устраивал. Тем не менее, я никогда особо не общался с ними, потому что они всегда были против союза их единственной дочери с такой сомнительной партией. Наши отношения так и не потеплели после этих месяцев, но режим взаимного тактичного молчания они больше не прерывали.