Эмманюэль Гран - Конечная – Бельц

– Пятнадцать тысяч.

– Ну ты и…

Драгош не закончил фразу.

Это мелкий ублюдок Киву осмелился с ним торговаться. Забыл, с кем имеет дело. Конечно, сейчас у него неприятности, но в повседневной жизни Драгош Мунтяну – неумолимый убийца, а Киву Молдован всего лишь жалкий счетовод, годный разве что на мухлеж со счетами хозяина.

– Ок. Пятнадцать тысяч. И ты будешь молчать.

– Ну, что там? – вмешался Йонуц, которому надоело наблюдать за этими шептунами.

– Да, господин Лупу. Такой пароль, что трудно запомнить, вот и все. Но теперь вроде все.

Киву застучал по клавиатуре. Переводов вышло четыре: на 12, 10, 14 и 19 тысяч. В общей сложности на… пятьдесят пять тысяч евро.

– Ну что вы там? – рявкнул Йонуц.

– Мне нужно провести несколько транзакций. Если сложить все, что есть на его счетах, получается… сорок тысяч четыреста двадцать семь евро.

Киву избегал встречаться взглядом с Драгошем.

«Сорок?» – прикинул Йонуц.

– Давай, делай, что там нужно, – приказал он Киву и повернулся к Драгошу: – Извини, парень, но счет не оплачен.

Драгош уже не чувствовал пальцев, боль распространялась по всей руке. Он про себя на чем свет проклинал Киву. А что, если сдать эту сволочь? Хозяину приятно будет узнать, что бухгалтер ему сказки рассказывает, и не исключено, что не Драгош, а Киву закончит свои дни на разделочной доске… Правда, у него оставались некоторые сомнения относительно этой затеи: счетовод этот представлял собой замковый камень свода, венчающего монолит корпорации Лупу. «Йонут и при таком раскладе меня замочит, – решил Драгош. – Только я буду следующим и понадобится парочка лишних мешков для мусора». Нет. Прежде всего нужно о себе позаботиться, а бухгалтер никуда не денется. Главное – держать себя в руках и думать, что делаешь. Пока Йонуц приближался к Драгошу, лезвия в его руках издавали свирепое «вжик-вжик».

– Драгош, что сказано, то сказано. Ты не оплатил долг, а значит, не выйдешь отсюда. Это вопрос принципа. Если я тебя выпущу, об этом узнают люди, и как я буду, по-твоему, выглядеть в их глазах?

– По… Погодите!

Драгош потерял много крови, и ему все труднее удавалось держаться на ногах.

– Погодите. В кармане куртки… Посмотрите в кармане, там ключи…

Йонуц сделал знак Дино, и тот сунул руку сначала в левый карман куртки Драгоша, потом в правый и отрицательно помотал головой:

– Пусто.

– В переднем. На молнии. Там ключи, – сказал Драгош.

Дино вытащил связку ключей из переднего кармана.

– Это ключи от моего внедорожника. Он ваш. Новенький. Я заплатил за него шестьдесят тысяч евро. Забирайте. Прямо сейчас.

Йонуц вопросительно посмотрел на Дино, вздернув подбородок. Тот кивком подтвердил, что про машину – все правда:

– БМВ-Х5, со всеми опциями. Недавно брал. Тачка хорошая. Он не врет. Новая стоит шестьдесят тысяч евро. Подержанная за сорок идет, – подтвердил Дино.

Йонуц призадумался. Заплатить машиной – это не по понятиям. И в то же время он с лихвой покрывает долг. Значит, выбор между «убивать» Драгоша или «не убивать» – несложен. Ради того, чтобы преподать всем урок. Ради удовольствия. Но Драгош – человек полезный. К тому же не сплоховал – отдал сорок тысяч и в придачу новенький внедорожник. Вот об этом никто не должен забывать. Как же хочется спать…

– Марин, отпусти его. Вопрос исчерпан. Полотенце…

Марин разжал пальцы на плече Драгоша и вытащил нож, которым пригвоздил к доске его руку. Дино принес белоснежное полотенце и обернул им окровавленную руку Драгоша: тот едва стоят на ногах.

– И вот еще что, – снова заговорил Йонуц. – Я хочу, чтобы ты покончил с этими четырьмя украинскими поганцами. Найди их. И поскорее. Если найдешь деньги, которые они у меня увели, можешь оставить их себе – и мы с тобой квиты. – Йонуц подошел к Драгошу, положил руку ему на плечо и заботливо проговорил: – А пока отдыхай. Завтра утром пришлю тебе врача.

И сделал знак своим людям проводить Драгоша к выходу.

Зззззззз… Чпок. Четыре часа утра. Дьявол. Он никогда к этому не привыкнет. В тот момент, когда надо было просыпаться, он испытывал невыносимые мучения, как будто ему крепко дали в морду, – и так каждый день, не только после вчерашнего. Засыпал ли он пьяным далеко за полночь или часов в восемь вечера, вместе с петухами, пробуждение все равно превращалось в кошмар. Пятнадцать лет он занимался рыбной ловлей – и никакого просвета. Подъем с восходом солнца стал для Пьеррика худшей из пыток. Выдрать свое тяжелое, словно налитое свинцом тело из теплой постели, из-под мягкого одеяла было для него мукой – почти такой же, как и в его первый рабочий день, с той лишь печальной разницей, что с годами это чувство только усугублялось. Правда, всего через час он уже вовсю орал на матросов, заводил ревущий мотор и выходил в океан. А пока он садился на кровати, на минуту запрокидывал голову и замирал, как занесенный песком обломок «Морган-Биана». Тереза спала – звонок будильника в четыре утра ее уже давно не беспокоил. Пьеррик грустно посмотрел на нее, поцеловал в лоб и потихоньку выбрался из постели.