Андрей Коробейщиков - Иту-тай. Путь свободного волка

Тайшины… Шаманы тайного клана Волка. Они уничтожили прежнего Максима Коврова и создали его заново, вложив в него нечто запредельное, что больше не позволяло ему быть обычным человеком. Я начал писать этот дневник, чтобы не свихнуться. Я никому не мог поведать о том, что происходило со мной тогда, поэтому оставалось лишь одно – разговаривать самому с собой на страничках этой тетради. Это было воистину жуткое время для меня. Я совершенно не понимал, что со мной происходит, мрачный и таинственный мир неведомого постепенно овладевал моим рассудком, моим телом и моей душой. И в то же время привычный для меня мир вдруг в один прекрасный момент предал меня, превратившись в хитрого и коварного преследователя. Я оказался между двух огней, каждый из которых хотел меня испепелить и в одинаковой степени угрожал моему разуму. Я назвал тот период Безысходностью. Эта рукопись, составленная из моих черновиков, позволила мне не сойти с ума, снять колоссальное напряжение, которое царило у меня внутри.

ЗАПИСИ В ДНЕВНИКЕ

(Максим Ковров – 21 год).

«20.06.92 г., время – 02.36 (ночь)

Проснулся в холодном поту – опять все тот же сон! Оба чудовища – Йорм и Зеркальщик – снова охотились за мной. Я больше не могу это терпеть! Жуткая боль во всем теле. Я опять выбрался из своего сна, приложив поистине нечеловеческие усилия, извиваясь на кровати от этой адской боли. Хорошо хоть сегодня не кричал. Все спят, значит, на этот раз обошлось.

Как обычно, проснулся только Арчи, тревожно меня разглядывая. Боже, как мне плохо! Тряхнуло так, словно прижался к оголенному высоковольтному проводу. Лежу, прихожу в себя, пытаюсь расслабиться. Что же это делается, а?

Сильно помогают записи – я отвлекаюсь. Вот и сейчас, накрылся одеялом и пишу при свете фонарика. Рука дрожит, как у алкаша. Может, это от боли, а может, от страха. За окном – ночь. Жутко! Боюсь увидеть бликующий силуэт Зеркальщика в темноте комнаты. Или услышать этот жуткий звук «Йормммммм….. орм….

мммм…». Тогда точно сойду с ума. А Йорма вообще нельзя увидеть во тьме. Он сам – тьма. Может, он и сейчас там, в гостиной, висит под потолком и смотрит на меня. Хотя его наверняка учуял бы Арчи и поднял лай. Говорят, собаки очень чувствительны к призракам. А Арчи всегда настороже. Мой верный пес. Дремлет, но я знаю, он слышит малейший звук. Дружище Арчи. Его присутствие внушает какой-то необъяснимый покой. Он, словно телохранитель, бодрствует со мной ночами, а затем отсыпается днем, бедняга. Мне же сегодня днем придется туго. На этот раз „выворот“ был что надо! Выворачивает от души! Наверняка температура подскочит под сорок, нахлынет эта одуряющая слабость, и буду несколько дней валяться в кровати. Черт подери! Тьфу-тьфу… Упоминание чертей сейчас неуместно. Ничего. Отлежусь. Во всяком случае, после „выворотов“ эти твари дают мне передохнуть. Откуда они взялись? Что это – шизофрения? Еще немного, и я точно сойду с ума. Рассказать обо всем родителям? Поймут ли? Пока у меня только один друг – Арчи, которому я могу доверить свои секреты. Нужно, кстати, пойти погулять с ним, пока совсем не скрутило. Нам обоим безумно нравятся эти прогулки по ночному городу. Я постепенно прихожу в себя, а Арчи бесится, как щенок, без поводка и намордника. Он у меня совсем стал ночной собакой. Сам черный как смоль, словно и правда кусочек ночи. Я и его втянул вслед за собой в этот кошмар, сбил псу все биоритмы. Вон, поднял свою остроухую голову и смотрит на меня. Уловил мое настроение? Как он почувствовал? Может, он телепат? Я не удивлюсь. С такими ушами можно услышать все, даже мысли. Редкий красавец! И к тому же на самом деле – мой единственный друг. Он один знает о моих проблемах. И он, только он защищает меня от них.

Все, заканчиваю писать. Никогда еще не писал так много, даже палец заболел. Но тем не менее полегчало. Кроме того, мне важно максимально зафиксировать первые впечатления от „выворотов“, пока они свежи в памяти. Днем все воспоминания об этих диких сновидениях стремительно тускнеют и забываются. Уже к вечеру я ничего не помню. Остается только боль, температура, мои записи и безликий, тягучий страх. Безысходность. Ладно, все. Пора освежить мозги…»

«20.06.92 г., время – 11.30 (день)

Так я и думал. Полный отруб. Лежу, словно игрушка без батареек. Абсолютная обесточенность, слабость и тошнота. В глазах – черно-красная пелена. Дальше будет еще хуже, я знаю…»

«21.06.92 г., время – 9.17 (утро)