Валера Жен - Реверсия

– Очень простая женщина, тебе понравится. Мы выпьем чуть-чуть. И потом… я приношу счастье. Да ты не бойся, мужика она выгнала, дети далеко – у бабушки, квартира трехкомнатная, еще есть земельный участок в частном секторе – тут недалеко. А я приношу счастье. Света я.

Кот внимательно следит за изгибами бесцветных губ, видит выщербленные зубы. Но какое ему дело до заметной шепелявости, если в распахнутую форточку призывно подмигивают звезды, а в квартире и без них воздух насыщен необузданным смехом Бестолочи и счастливыми повизгиваниями Волка .

Он меланхолично сопровождал разговорчивую Свету, размышлял о своей странной раздвоенности – духовной отстраненности и стремления приблизиться к дыханию жизни. Размышлял и вдруг увидел двух сестер сразу, очень похожих внешней растрепанностью и душевной открытостью. Лида, Лидия, Лидочка… Сидит напротив за староскатерным столом в прогнившем дощатом сарае. Чем не жилье для заводской работницы? Безыскусная ветхая обстановка диктует соответствующие правила поведения, уместной выглядит бутылка водки.

– Чего молчите-то? – смеется она, пуская струйки сигаретного дыма. – Двух баб не можете оболтать.

– Эх, Лида, нам бы встретиться этак с десяток лет назад – с вдохновенно горящими глазами и неиссякаемыми двигательными способностями.

Женщину трудно обмануть, она как ребенок – все воспринимает интуитивно. Ее ясные глаза на худощавом личике пытаются заглянуть ему в душу, зацепиться там и, может быть, остаться – вечное стремление женщин обрести надежное убежище. Не назвать красавицей, зато приятно представлять ее маленькую подвижную фигурку на кухне крестьянского домика на фоне выбивающегося из печи дыма, всю в запахах борща и подгорающих котлет.

– Вам не хочется идти домой, вы совсем заброшенный, – уверенно заключает она, заметив понимающий взгляд Светы. – И не надо! Вон, тюфяк есть.

Его сознание опустилось до конкретной обстановки, оценило предложение. Хочет переспать? С ним, с его оболочкой. Она тоже в других обстоятельствах является иной, не доступной для примитивного мышления. Теперь же воспринимает себя со стороны в соответствии с прохудившимся сараем, открытым природным стихиям, не связанным с общественными условностями. Они оба разыгрывают спектакль – более реалистичный, чем припудренная действительность. Конечно, Лида понимает, что совокупление с ним – своеобразная мастурбация, банальное и необходимое решение сексуальных проблем. И нельзя отказать гостеприимной хозяйке.

– Тепло и уютно в твоем гнездышке, а я пойду к мужу. Он, должно быть, соскучился, – наигранно заскулила Света.

Трио рассыпалось также ненавязчиво, как и возникло. Не успела соседская собака тявкнуть в последний раз на уходящую Свету, а Лида уже утопала в мягкости послушного Кота , с зажигательной страстью проявляла активность. Жара и пот, сон и пробуждение. Ничего нового, в итоге – усталость и равнодушие.

– Насколько я понял, у вас есть квартира. А здесь что делаете? – спросил, только чтобы заполнить возникшую пустоту в общении.

– Фи, квартира! Здесь свежий воздух и зелень со своей грядки.

– Любопытно, – как бы для себя отметил Кот.

– Вы придете? – ее голос в спину.

– Конечно, – не задумываясь, ответил он, оставляя на столе клочок газеты с номером телефона.

Еще бы! Он исколесил на велосипеде всю область, а тут появился реальный шанс затаиться в богом забытом сарае, насладиться атмосферой простых человеческих отношений. И Лида поверила, с улыбкой стирает носовым платком помаду с его шеи. Нет глубоких чувств, обязательств – тоже, сохраняется комната в коммуналке. Может, равнодушие и есть основа душевного комфорта. Я не приду, потому что спокоен и бездеятелен, ничто не грозит моей свободе, – констатирует Кот . А как выглядит Лида… Ничего не закрепилось в памяти, только спокойствие и равнодушие. Или не видел, не хотел видеть. Проходил мимо, споткнулся и не оглянулся. Только бы избежать возможных осложнений.

Обычное занятие в литобъединении, человек двадцать начинающих литераторов-любителей да парочка состоявшихся писателей. После прочтения главы из книги намечается раздраженное оживление.

– Валера, твой язык не воспринимается на слух. И я не увидел художественности, – говорит Анатолий Яковлевич – руководитель литобъединения, невзрачный тихий еврей предпенсионного возраста.

– А что, ему не откажешь в литературной искушенности, – возражает Наталья Львовна – увядающая седовласая женщина с ястребиной внешностью.