Алекс Лоренц - Соня. Первый роман трилогии «Хоррор русского захолустья»

– Говно, – отвечаю с нулем эмоций на фейсе.

– Понятно.

Тупой, блин, разговор.

– И ночью она к тебе не приходила? – спрашиваю.

– Не приходила. Если бы ночевала у меня, я бы уже сказала ее родителям.

– Ну да, они там уже, верняк, на говно изошли.

– Ты ее домой хоть проводил?

– Ясный перец! Видел даже, как в подъезд зашла.

– Странно…

– Может, она в подъезде и прячется все это время? – предположил я.

Алина посмотрела на меня как на идиота.

– Вы поссорились, да? – спросила она.

– Да, поссорились, – отвечаю с вызовом. – А что тут такого? Это нормально.

– А я тебя ни в чем и не обвиняю. Я ж не совсем дура.

– Не знаешь случайно, куда она могла пойти?

– Откуда ж мне знать. Ты ведь ее парень.

– А ты ее лучшая подруга.

– Не такая уж и подруга в последнее время, – вздыхает, смотрит в сторону.

– А я не такой уж и парень, – говорю. – В смысле… не в том смысле, а в другом. Ты в курсе, что у нас все через жопу. Отношения так и не сложились. И ты знаешь, что она мне многого не говорила. Знаешь ведь?

Неловкая пауза. Алина шарит глазами по столу, как будто там где-то должны быть написаны слова, которые ей сейчас следует произнести.

– Может, скажешь что-нибудь? – напираю.

Алина нервно отрывает кусок булки от бургера.

– Вряд ли тебе это нужно знать. – Внезапно она становится пуленепробиваемой.

– Да что ты! – Меня это задевает. – А ты ей ничего, случайно, не хотела рассказать? Например, про наши с тобой мутки летом? Нет?

– На самом деле, хотела, – признается она. – Только тогда Соня бы меня прокляла. И я потеряла бы ее окончательно. Она и так подозревала. Это было видно.

– То есть трахаться с парнем лучшей подруги за ее спиной – это норм, а мне рассказать, с кем она мутила – это аморально, да?

– У нас с тобой просто… так получилось. Это ничего не значит. Физиология, сам должен понимать. Большой мальчик уже.

Ненавижу, когда со мной обращаются как с какой-то мелюзгой.

– Может, ты все-таки знаешь того, к кому она могла пойти? – спрашиваю. – Мне кажется, я у нее был не один.

Алина жмет плечами.

– Может, не один. А может, все же один.

– У нее с Тормозом что-то было?

Алина открыла рот, чтобы что-то соврать, но не успела придумать.

– Чего молчишь?

– Ничего! – Она кидает остаток своего бургера на тарелку. – Если бы ты с ней нормально обращался… Пойду домой. – Она подорвалась встать из-за столика.

Я схватил ее за руку, и она опустилась на стул. Мы снова смотрели друг другу в глаза.

– У нее был кто-то еще, – сказала Алина. – Знаю, что был, но она мне ничего не говорила.

У меня в глазах помутнело.

– И ты не спрашивала?

– Спрашивала. Она молчала как партизан. Типа, я тебе потом скажу, если все получится.

– И давно? – У меня перед глазами лицо Алины покрылось расползающимися кислотными пятнами.

– С зимы примерно.

– Больше, чем полгода… И ты молчала! Мы ведь могли быть с тобой вместе.

– Ну да, могли…

Сквозь шум моих взбудораженных нейронов прорвалась бодренькая мелодия. Что-то из «Maroon 5». Это Алинин мобильник зазвонил.

Она несколько секунд сидела, не шевелясь, будто не слышала. Потом высвободила свою ладонь из моей, полезла в сумку. Когда телефон оказался у нее в руках, она побледнела и затряслась.

Подняла глаза на меня.

– Это Соня.

15

Сказать, что я потерял дар речи, – ничего не сказать. У меня словно стул из-под задницы выдернули.

Знаете, бывает так: вот-вот ждешь чего-то очень-очень хорошего. Точно знаешь: через несколько секунд оно наступит. Ты твердо уверен. Вот и я был уверен, что кошмар сейчас закончится. Что эта тупая дыра просто на меня обиделась – решила потрепать нервы мне, а заодно и еще куче народа.

– Соня? – сказала Алина по громкой связи.

Из динамика – приглушенный шум. Как будто на заднем фоне бензопила работает или станок какой-нибудь. И больше ничего.

– Соня?!

Теперь можно различить чье-то тяжелое дыхание.

– СОНЯ, МАТЬ ТВОЮ! Скажи что-нибудь, не молчи!

Из динамика послышались всхлипы. И я узнал ее голос. Это была Соня. Она плакала. От отчаяния как будто.

– СОНЯ!!!

Гудки.

16

Мы вызвали ментов. Вернее, Алина вызвала. Началась дичайшая тягомотина. Нас увезли в отделение, по сто раз выспрашивали одно и то же. Приехали эти самые, которые меня утром раскалывали. Вызвали предков. Их тоже мариновали долго. C нами обращались как с подозреваемыми. Нет смысла про это все рассказывать. Да и вспоминать неохота. Злые рожи, неприветливые, обращение грубое. Мрак, кароч. Негатив сплошной.