Дмитрий Видинеев - Изнанка

– Там что-то двигалось. Будто сумерки сгустились в одном месте, а потом… Не знаю… Этот сгусток в сторону как будто метнулся и исчез.

– Тебе не показалось? – встревожилась Марина. Она поднялась со ступеней.

Виталий озадаченно почесал затылок.

– Я ведь недавно тоже что-то видел, но… думал, померещилось, – он подошёл к Борису. – Нам ведь не могло одно и то же померещиться?

– Это вряд ли, – ответил Борис.

Стоя на ступеньках, Марина напряжённо всматривалась в пустошь.

– Чёрт бы вас побрал! Вы меня пугаете.

В следующее мгновение она охнула, прикрыла рот ладонью.

За периметром начали появляться тёмные силуэты людей. Они словно выплывали из сумрака, как рыбины в толще мутной воды. Их очертания были размытыми.

– Что это? – пискнула Марина.

Силуэты возникали то тут, то там. Приближаясь к периметру, они будто бы таяли в воздухе. Послышался шелест. Вдалеке песок вздыбился и по пустыне медленно, словно в тягучем сне, побежала чёрная волна. Она стремительно теряла массу и, в конце концов, полностью исчезла.

Борис посмотрел в сторону пруда. Горел костёр. Люди стояли на небольшом холме возле берега. Кто-то отчаянно жестикулировал, остальные словно бы застыли в оцепенении. У воды бегала и пискляво тявкала болонка.

Ещё одна чёрная волна прокатилась по пустыне, но уже ближе. Люди все разом загомонили, приходя в себя. Трое побежали к домам. Собачонка затявкала совсем отчаянно, надрывно. Какая-то женщина кричала истерично:

– Биба, ко мне! Ко мне, Биба!..

Борис отступил вглубь двора. Виталий поднялся на крыльцо, встал рядом с Мариной.

Ещё трое бросились прочь от пруда. Осталась женщина, которая пыталась поймать собачонку. А болонка, прыгая как мячик, надрывалась от лая. Тёмные силуэты продолжали подплывать к периметру и исчезать. Борис подумал, что территория Зеро оказалась не такой уж и мёртвой. И этот факт вовсе не радовал.

– Иди сюда, Биба! – кричала женщина, истерично. – Ну же, ко мне!

Со стороны деревни послышался другой женский голос:

– Беги, Марго! Брось Бибу, беги!

Болонка в очередной раз увернулась от хозяйки. Собачонка, в каком-то порыве безумия, бросилась к периметру, в её писклявом лае сквозил не только страх, но и вызов.

– Вот же глупая! – процедил Борис сквозь зубы.

– Биба, нет! Ко мне, Биба!

Биба остановилась в метре от чёрного песка, на секунду застыла, а потом снова залаяла. Она как будто увидела чёткую цель, на которую просто необходимо было выплеснуть весь свой собачий гнев. Болонка подступала к границе. Ближе, ближе… Её хозяйка, заламывая руки, стояла возле холма, не решаясь приблизиться к питомице, к тому, что творилось за периметром.

Собака уже была с той стороны. Вокруг неё мгновенно сгустились тени, словно огромные чёрные птицы налетели. Лай резко прекратился, собака исчезла, тени отступили и растаяли в сумерках.

– Боже мой! – простонала Марина и взяла Виталия за руку.

Хозяйка болонки попятилась от пруда. Какая-то женщина завопила:

– Вы видели, видели?!

Другой женский голос:

– Господи, помоги нам!

А потом уже мужской, резкий:

– Хватит орать, дуры! И без ваших воплей тошно!

Снова послышался шелест, но никакой чёрной волны после этого звука не последовало. Силуэты перестали появляться. Всё стало как раньше – тишина, мертвенная безмятежность.

Виталий вынул из кармана кожаной куртки трубку и пакетик с табаком, положил их на плоские перила веранды.

– Может, мне напиться, а? – чуть слышно пробормотал он. – Напиться и вырубиться к чертям собачьим.

Марина посмотрела на него с осуждением.

– Да, это проще всего. Всем ведь так страшно, верно? – в её голосе звучали обида и гнев одновременно. – Может, нам всем напиться, как свиньи, и будь что будет?

Виталий пристыженно опустил глаза, пожалев о своих словах. Борис понял, что в ближайшее время он не посмеет их больше повторить. Марина всплеснула руками и зашла в дом. Виталий с угрюмым видом набил трубку и прикурил. Борис отметил, что приятель будто постарел лет на десять: глаза запали, на усталом лице с трудом представлялась привычная для него простодушная улыбка. Да, улыбки и смех, похоже, остались в прошлом. Остались в мире, где осеннее солнце сейчас золотит листву и травы.

Борис посмотрел на костёр у пруда и с тоской подумал, что тот скоро догорит, ведь пока царят сумерки, никто не вернётся к нему, что бы подкинуть дров. Да и зачем? Ему пришло в голову, что ещё каких-то двадцать минут назад, когда костёр только разгорался, у всех было чуть больше надежды на спасение. А ведь чёртова пустыня дала всего лишь намёк на свою жестокость. Всего лишь намёк на то, что на самом деле таится в сумрачном пространстве. Пустошь сказала: «Бойтесь меня, бойтесь!» И подтвердила свои слова исчезновением отважной, но глупой собачонки. Борису представилась эта пустыня, как утроба невообразимо огромного существа с бесконечно чуждым сознанием. И теперь этот Левиафан будет медленно переваривать угодивших в ловушку людей. Борис не понимал, откуда в голове взялись эти мысли и образы. Они словно были частью гнетущей тишины, частичками застывших сумерек. От них хотелось отмахнуться, как от навязчивой мошкары, но они лезли и лезли в голову.