Отто Заубер - Наблюдатель. Книга первая

– — – — —

В начале декабря они встретились в центре города, в шесть часов вечера. Сначала он не рассмотрел её толком, было темно, фонари хоть и горели, но была полутьма, приходилось постоянно вглядываться. Высокая, стройная, с длинными волосами поверх дубленки, без головного убора, погода как ни странно стояла тогда плюсовая. Звали ее Ванда, имя было какое то необычное, раньше не встречались ему такие имена.

– Послушай, я замерзла немного… у меня есть ключи от офиса, от моей работы. Может быть там пообщаемся? А?

– Ну ладно…

Они шли молча, искоса только посматривая друга на друга, зашли во дворы и она открыла дверь офиса в одноэтажном здании, зажгла свет. Спросила:

– Может чаю или кофе?

– Нет, спасибо.

– А я выпью. Да ты раздевайся, сними куртку, располагайся.

И тут произошло что то странное для него, никогда такого не видел – у нее вдруг закатились глаза, остались одни белки, левая рука в которой была дубленка замерла на полпути к вешалке, правая рука легла на шею и в самой ее позе было что то угрожающе-злобное, как будто она приготовилась к жертвоприношению и буквально через несколько секунд вспорет глотку живому существу.

Игорь стоял у двери офиса и вдруг он ощутил как в районе солнечного сплетения стала подниматься вверх к голове постепенно пустота, выжигающая и ничего не оставлявшая внутри.

Он смог только сказать:

– Ты… Послушай… Что с тобой? Тебе плохо?

Это длилось минуты три, она не ответила, он уже начал спиной продвигаться к выходу, стараясь не упускать ее из вида. Вдруг все прошло, глаза вернулись на свое место и мигом приобрели осмысленность, рука с дубленкой двинулась к вешалке, правая рука поднялась к челке и одновременно с этим она обернулась и как ни в чем ни бывало спросила:

– Ну что же ты? Сейчас я кофе сделаю, поболтаем, не стесняйся, проходи…

Он сделал вид что ничего не было, прошел, снял куртку, сел за стол.

«… Вот это номер, зачем я вообще пошел с ней, нужно было переговорить на месте и все» – пронеслись легким сквозняком мысли у него в голове.

Придавая себе непринужденное и спокойное выражение лица, он без какого либо интереса рассматривал офис. У окна стояли два стола параллельно друг другу, у двери еще один стол почему то с зеленой настольной лампой, за которым он сидел, перпендикулярно ему черный большой шкаф. Большие окна, куча беспорядочно разбросанных бумаг на столах.

Она вошла с подносом, на котором стояли две чашки кофе, села за стол напротив Игоря. Он все время старался следить за ее движениями и чувство опасности исходящее от нее прямо таки заполнило помещение, он физически начал его чувствовать и понимал что чем быстрее они поговорят, тем лучше.

– Ты кофе вообще не пьешь или сейчас не хочешь? – спросила Ванда.

– Если только с коньяком, желательно неплохим, да и то редко

– С коньяком? Коньяка, да еще хорошего, к сожалению нет. Ну да ладно. Так о чем ты хотел поговорить? И если можно, побыстрее, у меня очень мало времени, минут двадцать-тридцать, не более.

– Мне нужно знать о тех вещах, которые происходят в моей жизни. У меня пробелы с некоторого времени в памяти. А вслед за этим пошла какая то белиберда в жизни, сам не могу понять в чем дело.

– Сядь рядом со мной и дай мне свою руку. И не говори ничего минут десять.

Он пересел на свободный стул с ней рядом и протянул правую руку. Ванда взяла его ладонь левой рукой а правую положила сверху. Закрыла глаза и через несколько секунд он почувствовал как жар начинает его покрывать, он весь стал мокрым, как будто попал под дождь. А у нее забегали белки под веками, она вся вытянулась как струна и все крепче сжимала его руку. Так продолжалось около пятнадцати минут, платок которым он вытирал лицо, стал полностью влажным, вдруг все закончилось. Она отпустила руку и начала говорить.

– У тебя была сложная ситуация в жизни, какое то медицинское вмешательство где то около пяти месяцев назад, летом, вижу пух тополиный. И после операции, когда уже отошел от наркоза, ты от боли терял сознание несколько раз. И в последний случай врачи не могли тебя привести в чувство больше часа. Но это не была так называемой клинической смертью. Так?

– Ну да, операция была, да и больно было очень и сознание уходило, все верно.

– Но что дальше произошло, я не могу тебе объяснить. После этого ты почти не ощущаешь никаких эмоций или чувств. Совсем. Я правду говорю?

В этом время ее черные глаза еще больше потемнели, она даже не то что гипнотизировала его, а смотрела сквозь него, он был для нее прозрачным.