Александр Шувалов - Профи

Двухметровый белобрысый гигант Женька был родом с Северного Кавказа и обладал вулканическим темпераментом. Естественно, поначалу он едва не пришиб меня насмерть, когда я разбудил его посреди ночи. Ко всему прочему в дивизии все считали меня конченым придурком и иначе как «акробатиком» не называли, учитывая мою привычку красоваться перед всем честным народом на турнике или брусьях спортивного городка, демонстрируя свой обнаженный пропотевший торс. Такая вот у меня была легенда.

Все-таки он мне поверил, и все у нас тогда получилось. Милашка Хайят не смог в очередной раз накрыть нашу группу, а сам был привезен в расположение дивизии в виде безжизненной тушки на грузовике. Расколовшегося подполковника отправили в наручниках в Союз и вскоре расстреляли, а приказ об этом зачитали по всем частям.

Степанов в начале девяностых ушел со службы и не без успеха занялся строительным бизнесом в Поволжье. Время от времени мы созванивались, а последний раз пересеклись год назад в Москве и как следует выпили водки.

– Что с Женей?

– Неделю назад он вручную покалечил шесть человек из числа группы силовой поддержки местной налоговой инспекции.

– Он такой, он может. А за что он их так?

– Насколько мне стало известно, его фирма приглянулась кое-кому из областной администрации. Ему предлагали договориться по-хорошему, но он их послал. Тогда наехали по всем правилам. Один из гоблинов ударил прикладом главбуха фирмы, что интересно, по фамилии Степанова. Ему, видите ли, показалось, что она недостаточно быстро исполняет команду «к стене». Вот Женя и рассердился. Сейчас он в СИЗО. Кроме всего прочего, ему шьют участие в ОПГ.

– Женьке?

– Ему. Один из покалеченных оказался сынком местного генерала МВД.

– Да уж.

– Короче, если ты согласишься, со Степанова снимают все обвинения, он продает свою фирму по реальной стоимости и уезжает из города. Ну как, по рукам?

– Нет. С него снимают все обвинения, и ни одна курва его больше не трогает.

– А ты не зарываешься?

– А я вам всем нужен очень, вот и пользуюсь случаем. И потом, я Женьку знаю. Никому он ничего не продаст и никуда не съедет, не тот человек. И еще: как вы узнали обо всем этом?

– Филиал у нас в том регионе и очень неплохая служба информации.

– Сами налаживали?

– Почему сам… Демочкина помнишь? – Демочкин был самым хреновым на моей памяти оперативником, но классным информатором. Когда он ушел с оперативной работы и занялся тем, к чему имел несомненный талант, дела его резко пошли в гору и он чудом не выбился в генералы. Всегда любил работать с информационными документами: кратко, подробно, ничего лишнего и в то же время ничего не пропущено.

– Ваш главный знает об этом?

– Нет, за регионы отвечаю лично я.

– Тогда…

– Нет, это не наша подстава.

– Как-то все уж больно интересно сложилось по месту и времени. Я просто хочу сказать, что…

– Стас, я еще не совсем выжил из ума.

– Я просто вас предупредил.

– А я тебя понял. Ну, что скажешь?

– Вы сами знаете ответ.

– Вот и славно. – он достал из кармана трубку и набрал номер. – Работайте. Да, первый вариант. – отключил телефон и вернул его на место. – До обеда выпустят. Сам позвонишь и проверишь.

– Конечно.

Машина нырнула в арку «сталинки» на Добрынинской и затормозила у подъезда.

– Приехали.

В половине одиннадцатого, как было рекомендовано, я был на месте, у скромного двадцатипятиэтажного здания, примыкающего к «золотой версте» Остоженки, огороженного металлическим забором вместе с островком примыкающей территории общей площадью гектаров так пять.

У перекрывающего въезд внутрь этого великолепия стильного, от-кутюр, шлагбаума стоял не менее модный высокий флагшток со знаменем черно-красно-желтого цвета и надписью белыми буквами «Русская сталь» поперек полотнища. По моему глубокому убеждению, на знамени не хватало еще одного слова: «Скромность». Думаю, именно эта мысль непременно возникала у любого при взгляде на это офисное безумие.

Суровый дядя на проходной в униформе от Дольче и Габбаны долго всматривался в мой паспорт, сравнивая фото с оригиналом, потом набрал трехзначный внутренний номер и отрапортовал голосом насморочного робота:

– Прибыл Кондратьев.

А дальше пошел симбиоз ярмарки тщеславия с парадом идиотов. Встретивший меня у входа на территорию «сталеваров» юный и прекрасный, как Дима Билан, пыжащийся от собственной значимости отрок довел меня до бюро пропусков на цокольном этаже, где сдал с рук на руки седовласому мужчине средних лет со взором серийного Штирлица. Тот, еще раз просканировав взглядом мой разнесчастный паспорт, занес данные в компьютер и несколько минут колдовал над ними, очевидно, сверяя с базой Интерпола. Не углядев в моей скромной персоне явного криминала, он со вздохом сожаления отпасовал меня двум другим деятелям помоложе, но с той же рентгеновской проницательностью в очах.