Юрий Кривенцев - Уроборос. Ожерелье эффекторов

– Да вы что, баб-Варь?! Это же Юлька, племяшка моя, еще вчера приехала в гости. Разве не видели? Очень хотела Москваград поглядеть. Вот и водил ее сегодня весь день по городу, с самого утра, показывал красоты столицы. Умотал салагу совсем. Молодежь-то у нас хлипкая, сами знаете. Она в кофейне как навернула две порции блинов со сметанкой, так прямо там и вырубилась на сытый желудок, не добудишься. Ну, я вызвал машинку – и домой. Что тут криминального-то? А вы уж из меня маньяка сделали. Обижаете.

Как нельзя кстати, названная Юлей что-то буркнула неразборчиво, словно во сне, неосознанно подтверждая речи несостоявшегося извращенца.

– А обувь где? Почему босая?

«Вот же глазастая баба! Ничего не упустит», – войдя в раж бывалого враля, Серёга тут же нашелся, кивнув на продуктовый баул, с трудом удерживаемый и без того занятой рукой:

– У нее туфли на размер больше оказались (купила, что понравилось, по моде, дуреха), в такси слетали все время, вот я и сунул их в пакет, чтоб не потерять. Хотите – покажу?

– Не стоит, – старуха скривилась, с трудом пряча разочарование от ускользнувшей сенсации. – Я тебя, Ночин, уже, почитай, годков тридцать знаю, потому и верю. Не способен ты на пакость, это видно. Ладно, ступай, а то не донесешь груз-то.

– Пока, баб-Варь.

«Тридцать… Ха! Мне всего двадцать шесть. Ладно, главное – пронесло. Вроде повелась, 02 звонить не будет, надеюсь», – с трудом освободив одну руку, он звякнул ключами и распахнул дверь.

Дома, наконец-то…

– Ваше купе, – проворковала пышная проводница лет пятидесяти. – Устраивайтесь. Билет и паспорт, пожалуйста.

Алексей протянул служительнице РЖД заранее приготовленные документы и, пройдя в помещение, уютно расположился на обтянутом дерматином пухлом диванчике. Душу грела надежда: «А может, не будет попутчика? Поеду в одиночестве, с комфортом…».

Нет, он не был ни интровертом, ни мизантропом, просто не очень любил знакомиться. Да и мало ли кто попадется в соседи – кто-то сразу за бутылкой потянется, а иной болтать без умолку начнет, или худший вариант – когда первое не исключает второго.

Он непроизвольно улыбнулся, смакуя предстоящую командировку: международный конгресс по атомной энергетике в Кенигсберге, высший уровень, соберется вся российская научная элита, да еще дюжина мировых светил с Запада. Вот он – шанс познакомиться с асами любимой специальности, напитаться интересных идей, да и себя показать… А что, хоть ему всего двадцать четыре, а кандидатская уже на выходе: экспериментальная часть завершена, рукопись закончена и многократно выправлена, осталось только защититься. А его выступление на таком форуме – первый серьезный шаг к желанной цели.

Голубые мечты пассажира прервал напряженный голос проводницы:

– Извините, но у вас билет недействителен.

– Что?

– Смотрите сами, – женщина сунула бумажки ему под нос. – В паспорте: Алексей Васильевич Горст, серия: 12 10, номер: 395782.

– Ну да.

– А теперь – билет. Фамилия – Горт, серия: 10 12, номер: 596382. Тут ошибок больше, чем цифр.

– Погодите, – молодой ученый почувствовал, как заманчивый прибалтийский город вдруг тает, будто мираж, – такого просто не может быть. Поверьте, я человек крайне ответственный. Сам еще при покупке дотошно сверял все данные. Это ошибка какая-то.

В голосе женщины появились ледяные нотки:

– Ошибка – не ошибка, а пустить я вас не могу, гражданин. Извольте покинуть купе.

Взглянув в глаза железнодорожной феи, он понял: спорить бесполезно. Что делать?

– Не торопитесь с решением, – Алексей бросил взгляд на часы: 19.34. – Отправление в 19.52, верно?

– Да.

– Еще целых 18 минут. Подождите, я решу проблему. Дежурный по вокзалу где сидит?

– Первый этаж, кабинет 103, это прямо напротив входа.

– Успею! Давайте сюда документы, разберемся.

Оставив багаж, Горст рванул на перрон. Быстрый взгляд на огромный циферблат над входом – все те же 19.34. Замечательно!

Уже приближаясь к дубовым дверным створкам храма рельсовых путешествий, он почувствовал – что-то не так. Легкое дуновение сзади пробрало, как дыхание рока. Чувствуя неладное, он резко оглянулся и… уронил челюсть. Пассажирского состава Москваград – Кенигсберг не было, исчез, будто и не существовало вовсе. Как так – такая громада, и за один миг? Невозможно, может, померещилось? Молодой человек по-детски похлопал глазами – транспорт по-прежнему отсутствовал, словно испарился. И это было не единственное изменение: полный одышливый мужчина, что курил рядом только что, тоже пропал в мгновение, на его месте материализовалась парочка ярко крашеных тинейджеров, да и киоск с продуктами, действующий секунду назад, сейчас был закрыт. Над задраенным окошком надпись: «работает с 9.00 до 20.00».