Ксения Левонесова - Небылица №0

«Наверное, врет? – подумал Юра. – Не слышал, чтобы у него кто-нибудь был. А что у него с рукой?»

Сотников присел рядом с гитаристом и незаметно ткнул в бок.

– Чего рука перемотана?

– Не твое дело, – буркнул Матвей.

– Ты так думаешь? – Юра только сейчас заметил на щеке у Астрова ссадину. – Подрался?

– Я вроде уже сказал. Отвали.

Юра не обиделся: Матвей часто отвечал грубо. При этом когда он пел, красивый бас не вызывал ощущения, что этот человек может быть злым. Музыка его меняла.

– Ульяна, давай теперь ты, – дирижировал Кот.

– Я никогда не прыгала с парашютом, – с готовностью призналась Ульяна.

– Фу, это же самое банальное! До восемнадцати тебя и не пустят прыгать, давай что-нибудь поинтереснее.

– До восемнадцати лет и алкоголь не продают, но что-то я здесь трезвых не вижу, – ответила Ульяна и все же задумалась. – Ладно, если нужно что-нибудь другое… Я никогда не была ночью на кладбище. Ну то есть, на самом деле была, так что…

Она пригубила что-то вроде дешевого шампанского в жестяной банке. Больше никто не пил, все уставились на нее.

– Что? – удивилась Ульяна.

– Чего ты там забыла? – спросил Кот. – На спор?

– Почему же на спор? Абсолютно добровольно. Мне там… в общем, кое-что мне там нужно было. Юра, а ты почему не пьешь?

Сотников усмехнулся.

– С чего бы мне пить? Я на кладбище только с родителями раз в год гоняю. Я ж не больной там ночевать.

Ульяна вновь вскинула бровь – что за привычка у нее такая? Будто не поверила.

– Ну ладно, можешь и не пить. А тебя, кажется, Матвей зовут? – обратилась она к гитаристу. – Давай, твоя очередь.

– Я никогда не терял любимых, – тихо сказал Астров и залпом отпил водки, вытер рот кулаком и вышел из зала, покачиваясь. Брошенная гитара осталась лежать рядом с его табуреткой.

На этой ноте праздничное настроение у всех упало, но кто-то произнес шутку, кто-то рассмеялся. Вечеринка перезагрузилась, и все вновь чувствовали себя в своей тарелке. Кроме Юры.

– Ульяна, можно тебя? – позвал он и увел ее из зала в комнату, напоминавшую кабинет. – Что за чушь ты несешь? То про ягоды какие-то, то про кладбище.

– Ты вообще не изменился. Все такой же скептик, – вместо ответа сказала Ульяна и подошла к полке с десятками сувениров и книг. Она взяла фигурку на подставке, напоминающую копыто. Оно, скорее всего, было настоящим – оленя или марала. Только низ копытца был покрыт золотом.

– Хватит говорить так, будто мы знакомы, – не выдержал Юра.

– Хватит говорить так, будто мы не провели вместе все детство! Слушай, сегодня ты мне все равно не поверишь, даже если я тебе в мелочах все расскажу. Дай мне пару дней или недель. Я достану тех ягод, о которых говорила – они вернут тебе память.

«Придурошная!» – подумал Юра и тут же почувствовал, что не может просто так уйти из кабинета. Странная манера Ульяны говорить загадками притягивала – она словно сбежала из какой-то книжки, вырвалась из сюжета захватывающей истории. А может, она не врет, и он сам когда-то был частью ее выдуманного мира?

Ульяна разглядывала копытце, провела пальцами по его краям, ласково погладила жесткую шерстку, как гладила бы живого кота.

– Ты слышал сказку про золотую антилопу? – спросила она.

– Вроде да. А что?

– Эта антилопа могла выбивать золото копытцем, поэтому каждый мечтал ее поймать. Злой раджа охотился на зверей и обожал золото, – напомнила Ульяна. – Кем работают родители Саши?

Юра не сразу понял, что она спрашивает про Ритова. По имени его почему-то не называл никто, даже учителя.

– Батя депутат какой-то.

– У них дома столько шкур животных, еще и копыто это, – Ульяна поставила сувенир обратно на полку.

– Ритов рассказывал, что у него отец охотиться любит. Ток в последнее время вроде не до этого – у него дела в гору идут, состояние зарабатывает для наследника, – Юра усмехнулся, представив Ритова пузатым депутатом.

– Раджу сгубила любовь к деньгам, – задумчиво произнесла Ульяна. – Он считал, что денег много не бывает – но однажды все его золото обернулась черепками. Страшная сказка. Просто вспомнила.

Ульяна улыбнулась напоследок и вышла из кабинета. Юра остался, размышляя над сказанным.

«Сумасшедшая. Точно».

Началу учебы противилось все: даже пальцы отказывались слушаться. Класс никак не мог привыкнуть, что теперь нужно по шесть уроков сидеть молча, учителя сердились. Может быть, они тоже не рады начавшейся учебе.