Евгений Сивков - Аудитор. Возвращение

Стаса на миг парализовало – в этом измученном человеке он с трудом узнал своего старого друга, резидента английской разведки Джека Пибоди.

Не думая больше ни о чем, Стас закричал:

– Джек, дружище, ты живой?!

Изуродованные губы друга постарались улыбнуться. Пибоди узнал Стаса.

В мониторе крупным планом возникло лицо полковника Смита.

– Пока да! – засипел он, отскочил от экрана и схватил Пибоди за плечо.

Савельев даже не успел вскрикнуть, возглас застрял у него в горле. Раздался короткий хлопок – полковник выстрелил Пибоди в плечо, будто это не человек, а тряпичная кукла. Тело Джека содрогнулось, он повалился на пол и засипел от боли. Багровое пятно расползалось по пиджаку.

Стас понимал, что лицо его сейчас белее снега в январском лесу. Противник нанес слишком жестокий удар – скрывать это было бессмысленно, да и невозможно. Организм отреагировал на стресс: внутренности в районе солнечного сплетения готовы были взорваться от боли, поэтому пошевелиться было немыслимо.

На экране опять появился полковник. Свое торжество он не скрывал.

– Я даю вам ровно неделю, чтобы добраться до Лондона. Визу вам сделают – это презент от меня. – Смит ухмыльнулся. – А в том, что шутки кончились, я думаю, вы теперь убедились. Намерения наши очень серьезны: не приедете – ваш друг умрет!

Связь прервалась.

Стаса будто вмонтировали в стул. Он продолжал смотреть в монитор, но анализировать случившееся пока не мог. Савельев просто приходил в себя. Безусловно, его жизнь состояла из сплошных стрессов. И было много такого, от чего кровь холодела в жилах. У Стаса была определенная закалка, но сейчас… В людей у него на глазах вот так хладнокровно нечасто стреляли.

Через несколько минут в комнату вошел полковник ФСБ. Он взглянул на Савельева и понял, что тот все еще в шоковом состоянии – на вопросы не отвечает, да и вообще не понятно, слышит ли их. Суть проблемы была ему ясна – достаточно было ввести пароль на установленном в соседней комнате компьютере, и он стал невидимым участником событий, то есть наблюдал за полковником глазами Стаса. Однако инструкции по дальнейшим действиям он пока не получил и поэтому решил, что самое разумное – Стаса пока отпустить. Пусть придет в себя, а там и начальство решит, что делать. Аккуратно тронув подопечного за плечо, полковник вывел его из ступора. По крайней мере, оцепенение прошло, и ноги сами повели своего хозяина к двери.

Стас остановился между четвертым и третьим этажами. Вывеска «место для курения» подсказала ему, что здесь должно открываться окно. Распахнув узкую створку, он встал на низкий подоконник прямо в проем.

«Дышать!» – пронеслось в голове. И снова мысли метнулись в Лондон, в ту заплеванную камеру, где на полу лежал раненый Пибоди. За временем Стас не следил.

Вдруг он почувствовал, что его кто-то настойчиво тянет за одежду. Оглянулся и увидел насмерть перепуганные глаза Анжелы Б.

– Стас, мой хороший, ты что делаешь? – возглас выдал ее чувства «с головой».

Он умудрился улыбнуться и спрыгнул с подоконника.

– Нет! Это не то, что ты думаешь! – он уже мог шутить. – Мне просто нужен воздух.

В этот момент он вспомнил предварительную защиту своей диссертации, окно в мужском туалете и тот юношеский порыв – тогда он и впрямь был готов сигануть вниз. Спасибо Петру Ильичу – научному руководителю: грамотно отговорил. Отвлеченные воспоминания многим помогают прийти в себя – он опять улыбнулся, припомнив свое отвращение к пластиковым цветочкам на могиле, и подумал: «На хороший венок я, конечно, уже заработал, но так просто от меня не отделаться!» – боевой дух возвращался к нему.

Анжела стояла рядом и смотрела на Стаса. Как хотелось ей сейчас, чтобы он рассказал ей о том, что его беспокоит, поделился своей проблемой, открылся, стал хоть немного ближе. Момент для этого был очень подходящий. Ведь, как известно, опасности и переживания, пройденные вместе, порой за несколько дней сводят людей гораздо теснее, чем годы, спокойно прожитые бок о бок. Она лелеяла надежду, а он опять смотрел поверх ее головы. Он думал. И даже не заметил, как она обняла его, проскользнув рукой под пиджак. Хотя, нет, тут она ошибалась. Через рубашку Стас почувствовал приятное тепло, исходившее от женской руки. Оно успокаивало и расслабляло. В этом прикосновении было заложено столько позитива, что Стас на миг забыл обо всем на свете. Ему не хотелось двигаться, не хотелось терять это ощущение, не хотелось бороться с ним. Но мозг, подобно милицейской сирене в темной ночи, которая будит мирно дрыхнущих граждан, сделал свое черное дело. Стас очнулся, осторожно убрал анжелину руку и, глядя ей прямо в глаза, сказал, стараясь сделать свой голос как можно мягче: