Михаил Кузнецов - Каменные сердца

Когда оба патрульных залезли в бобик, к окну сержанта подошел Платон.

– Мужики, а не знаете, тут кто-нибудь пропадал в последнее время?

Оба посмотрели на опера с прищуром.

– Начальник, ты ж в отделение поедешь, там и спроси, – проворчал рядовой.

– Спрошу, но и вы мне сейчас скажите. Заметили, что кто-то пропал, или нет?

– Кто-то пропал, – ответил сержант. – А кто-то появился. Тут постоянно движение. Так что мы учет не ведем. Но если навскидку – из старожилов вроде все на месте.

Платон кивнул.

– Хорошо, что на месте. Только теперь тут за народом получше приглядывайте.

– А что такое, начальник?

– Пока ничего, просто совет даю. На будущее.

– Мы тебе таких же советов надавать можем. Сами разберемся, – хмыкнул сержант, потом кивнул на Лену. – Когда эту швабру в отделении ждать?

– Сейчас и отвезу. С парадного ее заведу, так что не парьтесь. Ладно, мужики, приятно было поработать. Может, еще свидимся.

И, пожав руки «ппсникам», махнул Никите с Леной и пошел к своей машине, почти невидимой за вьюгой. Они сразу залезли в холодный салон. Платон убрал с задних сидений всякую мелочь, чтобы освободить место Лене, завел двигатель, давая машине прогреться, потом взял скребок-щетку и вылез счищать снег с лобового стекла.

– Ну что, гражданка Барзюкина, как ты туда угодила? – спросил майор, когда залез назад.

Лена флегматично уставилась в окно, на бешенную белую мглу.

– В гости позвали, день рождения отпраздновать.

– И ты повелась? Не знаешь, как бывает?

– Не лечи, товарищ старший оперуполномоченный.

Платон посмотрел на нее в зеркало заднего вида.

– Дура. На кой хер тебе эти алкаши сдались. Все при тебе есть: фигура, лицо, здоровье, вроде даже не глупая. А все равно, дура, с какими-то упырями вечно ошиваешься. Они тебя отчекрыжат, фонари под глазами нарисуют, и потом вытаскивай тебя…

– Сказала – не лечи…

– Ты, сука, еще попререкайся. Сдам тебя как блядь по вызову, посмирнее станешь.

Лена не ответила. Ни синяки, ни растрепанные грязные волосы, ни даже мешки под глазами не портили ее красоты. Молодая, умная, она выбрала для себя самый дурной и простой путь – быть содержанкой блатного. И если начала она именно что с авторитетного уркагана, то в итоге все скатилось в банальщину. Урка загремел, всех его друзей или убили, или сами разбежались, а Лена Барзюкина начала связываться почти со всеми мужиками с района, кто был готов платить в ресторанах, покупать одежку и всячески поддерживать материально. В итоге красивая девушка Лена превратилась в обычную районную шалаву – позови, она и придет. Платон смотрел на нее, глотающую слезы гордости, понимающую всю ничтожность своего положения и не чувствовал ни жалости, ни сострадания, ни вины. Он даже не ненавидел эту маленькую и беспомощную тварь, но прекрасно понимал, что достаточно надавил. Равновесие слегка нарушено.

– Ладно, Барзюкина, расслабься. Кто на что учился, как говорится. Хочется тебе с этими утырками тусоваться – тусуйся. У нас свободная страна.

– Пока вы всех не пересажаете, – прошептала она в ответ.

Платон, наконец, тихо тронул с места, чтобы не скользить на мокром асфальте. Районное отделение располагалось в нескольких кварталах, но их еще предстояло проехать по такой погоде.

– Кого надо, тех и пересажаем. Ты другое скажи. Такой знак раньше видела?

Он, не отвлекаясь от дороги, передал смартфон с открытой фотографией Никите, а тот уже повернулся с ним к Лене. Какое-то время девушка всматривалась в фото, затем ответила:

– Кажется, видела.

– Кажется?

– Что-то очень знакомое, но не скажу точно.

– Но нарисован он был не так, да?

– Кажется, нет.

– Никит, листни фотку. А так?

– Нет, и не это.

Платон кивнул и забрал смартфон. На немой вопрос Никиты, просто покачал головой – надо, по делу, не лезь.

Всю дорогу до отделения оба опера внимательно следили за Барзюкиной, подмечая любые изменения в ее лице. Как только они приведут ее к районным операм, девушка должна будет решить – сотрудничать со следствием в качестве свидетеля, или встать в отказ. Если Лена встанет в отказ, то могут возникнуть проблемы. Ведь морду Борису размазали ни за что, и это будет нетрудно доказать, если он не подастся на историю с «сопротивлением при аресте». Точнее, проблемы возникнут у Никиты, сам же Платон незамазан. Но свой есть свой, придется за него просить перед местными, чтобы ломали Борю, или шли на сделку.

Серое трехэтажное здание районного отделения выплывало кусками, словно проявлялось на фотографии. Метель мешал все вокруг в общую кашу: здание; стояшие у главного входа полицейские автобусы, служебные легковушки; людей, сновавших у дверей. Подъезды к отделению оказались забиты в два ряда, и парковаться пришлось у соседнего жилого дома между постовыми «бобиками». Отпустив Никиту с Барзюкиной вперед, Платон проверил задние сидения. Вроде ничего не стащила, но и не обронила. Достав из тайника под сиденьем папку, он вышел в бурю и побежал к входу.