Марат Кабиров - Тень темного ангела

– Расскажите про Индию, – крикнула Ляйсан, желая услышать о любви.

– Да, самую страшную историю! – подхватила ее Анна, – чтоб не спали вот так, а боялись даже глаза закрыть.

Кто-то из пассажиров улыбнулся, а кто-то даже зааплодировал. Андрей Николаевич, смущаясь, вышел в центр и затих. Это был подтянутый, среднего роста мужчина. Хотя на первый взгляд он и казался лет тридцати пяти, но что-то в его облике говорило об опытности. Может, все, кто многое видел, испытал и пережил, выглядят именно так?

– Страшное, говорите, – начал он, откашлявшись. – Страшного я видел много. Но одно из них в памяти осталось навечно. В Непале мне пришлось побывать в храме богини Кали. Бывать там разрешается только индусам, а для остальных можно сказать наложен запрет. Там, сняв обувь, нужно идти по реке крови. Очередь туда с утра до вечера. Посетители приносят с собой пожертвования. Например, приходишь с козой. У двери обрызгиваешь ее водой и спрашиваешь ее согласия. Только если она встряхнется, давая согласие, передаешь ее духовному лицу. Тот ее режет и ее кровью моет стены. Отрезанную голову сажают тут же на кол. Недалеко от храма у священного огня можно отведать священного мяса. За день здесь в жертву приносится несколько тысяч животных. В воздухе запах крови и смерти. Я пошел туда, как там принято, в белой одежде. Вдруг за мной неожиданно что-то промчалось и окатило меня – закололи чью-то жертву. Местное население на это смотрит спокойно. Все ходят в крови, на стенах храма – кровь, к тому же, если посмотреть на него со стороны, он стоит в парах крови. Кровь застывает на стенах толщиной в ладонь. Вечером его смывают водой. Культу богини Кали – тысячелетия. Раньше в этом храме в жертву приносили и людей. Если хочешь в чем-то важном достигнуть больших успехов, не отделаешься только быком, нужно жертвоприношение побольше. Принесение в жертву человека давало возможность попросить у богини, чего душа пожелает. После второй мировой принесение в жертву человека строго запрещается.

В Непале я прожил достаточно долго. Так как я был хорошо знаком с основами буддизма и индуизма, постепенно стал у них одним из тех, кому они доверяли. Однажды в разговоре с одним парнем я выразил свое желание участвовать в церемонии большого жертвоприношения. Он сначала испугался. Участие иноземца в этой церемонии недопустимо. Если бы догадались, уничтожили бы и меня, и его. Но когда я пообещал за это три тысячи долларов, он обещал подумать. Это для них очень большие деньги и ради них можно было и рискнуть. Прошла неделя, одна, другая. Я уже стал забывать о нашем разговоре, как парень пришел сам и сказал:

– Есть возможность удовлетворить твое желание. Если покажешь деньги, начнем готовиться.

Слюнявя пальцы, очень тщательно он пересчитал деньги и вернул их обратно. Я даже представить не мог, как все будет. Мне казалось, что пойдем, как в театр или зоопарк, и посмотрим. Парень посмотрел на меня, как на школьника, и начал подробно объяснять:

– Надо изменить твою внешность. Три четыре дня не брейся, обрастешь бородой, станешь темнее. А чалму и другую одежду принесу сам.

Примерно через неделю в назначенном месте меня ждала очень старая машина. Парень даже не стал пересчитывать деньги, а дрожащими руками убрал их в карман. Мы остановились лишь тогда, когда доехали до гор. Он остался доволен моим видом. Небритый, немытый, пропыленный, к тому же и немного похудевший. Через полчаса дороги мы добрались до полуразрушенного храма. Только там парень прошептал мне:

– Если нас разоблачат, меня убьют.

Я уже раскаивался, что взялся за это дело. В храме полутемнота. Светло только в центре, там огонь горит, сверху падает свет. Остальное уже и не помню. Был в каком-то странном состоянии, словно находился под гипнозом. Поблизости кто-то держал в руках ребенка. Это была укутанная в тряпки голая девочка. Она спокойно спала, руки свесились, волосы зачесаны назад. Девочке можно было дать и шесть, и двенадцать лет. Для принесения в жертву Кали алихе более удобными считаются девочки. Их выкупают в младенчестве и растят до определенного возраста. До четырнадцати не доводят, страшно…

Я словно раздвоился. Мне хотелось увидеть то, что, естественно, до этого никогда не видел. А с другой стороны хорошо понимал, что это убийство и мне хотелось воспротивиться этому. Но не было сил даже пошевелить пальцем. Как прошел обряд, теперь уж точно и не помню. Сначала читали молитву, затем где-то сверкнул очень красивый кинжал. Горло девочки перерезали так аккуратно, что не было ни крика, ни судорог и кровь не разбрызгалась, а была собрана в специальный сосуд. Посеребренный сосуд был изготовлен из черепа младенца. Отрезанную голову девочки подняли вверх и унесли в сторону. Полную до краев чашу пустили по кругу. Послышался чей-то голос, похоже читали молитву. Наверное, говорили и о своих пожеланиях. Вскоре чаша дошла до меня. Я, конечно, пить не стал. Приблизив чашу к губам, сделал как будто бы глоток и отправил ее дальше. И не выразил никаких пожеланий. У меня было тогда единственное желание: вырваться отсюда поскорей и больше никогда не возвращаться.