Дэвид Моррелл - Давно пропавший

– Пити... – с трудом выговорил я. – Что же с тобой случилось?

...Крутил педали, ехал домой. Сердитый, обиженный. Его догнала машина и медленно поехала рядом, на расстоянии шага. Женщина, сидевшая на переднем пассажирском месте, опустила стекло и спросила дорогу к границе штата. Объяснил. Женщина вроде бы и не слушала. Мужчина зловещего вида, сидевший за баранкой, явно не нуждался ни в каких объяснениях. Женщина спросила, верит ли он в Бога. Странный вопрос. Потом поинтересовалась, верит ли он в конец света. Затем машина резко вильнула и перегородила ему дорогу. Он страшно испугался. Велосипед соскочил на тротуар. Женщина выпрыгнула из машины и бросилась на него. Скользкая подошва сорвалась с педали. Безлюдное место. Кусты. Женщина схватила его. Мужчина открыл багажник, запихнул его внутрь.

Крышка багажника с железным стуком захлопывается. Темнота. Он отчаянно кричит. Бьется. Воздуха не хватает. Потом его выпускают...

Пити описывал все это, пока мы сидели напротив друг друга во дворике закусочной, в которую я направлялся.

– Тебе не следовало прогонять меня с того бейсбольного матча, – заметил он.

– Знаю. – Мой голос дрогнул. – Боже, неужели же я этого не понимаю...

– Та женщина была старше мамы. Вокруг глаз морщинки. В волосах седые пряди. Вялые губы. Страшно худая. Сутулые плечи. Свисающие руки. Она напоминала птицу, но оказалась очень сильной. Мужчина был небрит, с длинными грязными волосами, одет в рабочий комбинезон. От него пахло жевательным табаком.

– Чего они хотели? Они тебя...

Я не смог заставить себя произнести слово "изнасиловали".

Пити отвел взгляд.

– Они увезли меня на ферму в Западной Виргинии.

– Сразу за границей нашего штата? Ты находился так близко?

– Недалеко от города, который назывался Спасение. Злая шутка, верно? Но именно так оно и было, хотя я узнал об этом позже. Они держали меня в заточении, пока я не сбежал. В ту пору мне исполнилось шестнадцать.

– Шестнадцать?.. Но где ты был все эти годы? Почему не пришел к нам?

Пити явно чувствовал себя неловко.

– Я думал об этом. Просто... просто не смог себя заставить.

Он достал из кармана рубашки пачку сигарет.

Как только брат чиркнул спичкой, у нашего столика появилась официантка.

– Извините, сэр. Здесь курить не разрешается.

Грубое лицо Пити окаменело.

– Ладно.

– Что прикажете?

– У вас это лучше получается.

– Как?..

– Сэндвичи с ветчиной, – сказал я официантке, чтобы разрядить ситуацию.

Пити нервно сунул сигареты обратно в карман.

– Пару бутылок "Будвайзера".

Когда она отошла, я посмотрел вокруг, стараясь убедиться, что посетители располагаются достаточно далеко и не слышат нашего разговора.

– Ты имеешь в виду – не смог себя заставить вернуться?

– Тот человек... он постоянно твердил, что мама и отец никогда не примут меня назад.

– Что?!

– После того, что он сделал со мной... Он говорил, что я буду отвратителен своим родителям и они...

Я почувствовал, как меня охватывает глубокая печаль.

– Отрекутся от тебя? Они бы никогда так не поступили.

– Теперь мне это понятно. Но когда я убежал... скажем так, я был не в себе. Меня держали под замком, да еще и под землей.

– Боже...

Лицо брата исказилось:

– Я семь лет не видел белого свет. Когда выбрался на волю, мне потребовалось время, чтобы разобраться, что к чему.

– Но чем же ты занимался?

Пити покосился на меня:

– Бродяжничал. Работал на стройках. Водил грузовики. Всего понемногу. Вскоре после того, как мне исполнился двадцать один год, случилось ехать по трассе в Коламбус. У меня хватило духу заехать в Вудфорд и бросить взгляд на наш дом.

– К тому времени мы его уже продали.

– Да, мне так и сказали.

– А отец умер.

– Об этом я тоже услышал. Никто не помнив, куда переехали миссис Дэннинг и ее сын Брэд.

– Мы жили в Коламбусе, у родителей мамы.

Пити удрученно покачал головой:

– Так близко. Я не знал девичьей фамилии матери, поэтому не мог разыскать ее.

– Но ведь полиция наверняка сумела бы помочь тебе найти нас.

– И задала бы кучу вопросов, на которые я не хотел отвечать.

– Они арестовали бы мужчину и женщину, похитивших тебя.

– Да какую пользу мне это могло принести? Я бы обрек себя на адовы муки. Пришлось бы давать показания. Газеты, телевидение... для них эта история – сущий клад. – Он беспомощно махнул рукой. – Я себя чувствую так, будто...

– Теперь с этим покончено. Постарайся обо всем забыть. Ты ни в чем не виноват.