Андрей Ждань - Паника

Эмили подошла и стала слева от Джеффа, тщетно силясь уловить точку, на которой сосредоточенно сфокусировался напарник. Сандерберд уехал.

– Держи, купила тебе. – Эмили протянула прозрачный пластиковый стаканчик с трубочкой, в которой, потрескивая искрился лед, остужая ядовитый голубой напиток.

– Решила подорвать мой авторитет? – усмехнулся Джефф, с удовольствием втягивая морозную жидкость. – Я с ним похож на подростка.

– Подростки таким не балуются. – парировала Эм, наслаждаясь таким же пойлом, только неоново-зеленого цвета, похожим на ядерное топливо из комиксов.

Джефф ощущает терпкий можжевеловый привкус в химических нотках лимонного коктейля. Джин. Вот чертовка! Он многозначительно подмигивает Эмили, ее глаза смеются.

«Мамин Гаторэйд» – так она именовала джин, с фляжкой которого не расставалась. «Бодрит, вдохновляет и от забот избавляет» – как-то Эмили даже слоган придумала для содержимого своей фляги. Из преимуществ она еще любила приписывать джину полное отсутствие неприятного запаха после его употребления, но Джефф, ездивший чуть ли не каждый день с ней в машине, мог оспорить это утверждение.

Пойдем в машину. Там хоть кондиционер есть. Я за рулем? – уверенно спросил Джеффри.

Это уже третий. – вместо ответа приподняла стаканчик Эмили.

Кондиционер дал о себе знать лишь после того, как Джефф вырулил на Олив-вэй. Взбодрившись прохладой салона и коктейлем с секретным ингредиентом, Джеффри, выпрямился в кресле и спросил:

Тебя домой?

Да. – ответила Эмили, не разжимая зубами трубочку.

Когда будут отчеты?

Я наберу тебе. Не волнуйся. У тебя же сегодня большой день.

В этой суматохе Джеффри почти забыл, что сегодня у Бена, его сына, день рождения. Теперь понятно, почему голос Аманды был такой раздраженный. Похоже приезд домой опять увенчается ее монологом о роли отца в семье с фирменным «ты так мало бываешь дома».

Надеюсь, ты не опоздаешь? – Джефф требовательно скосился на Эмили.

Прости, не сегодня. – Эм покачала головой. – Опять мама.

Что на этот раз?

По ее словам, синдром Итона-Ламберта.

Мать Эмили жила в Теквиле и славилась умением пользоваться интернетом и повышенной впечатлительностью. Вкупе с засильем свободного времени, это приводило к самовольной постановке диагнозов, выуженных из интернета. После особо запущенных диагностик, Эмили ехала к ней и пыталась убедить в том, что единственное ее заболевание лежит в плоскости психиатрии. Ну, так их беседа виделась Джеффу, который отчасти винил мать Эмили в ее неустроенной личной жизни и, про себя, желал старой карге хотя бы раз не ошибиться.

– О, чуть не забыла! – Эмили поставила стаканчик в подлокотник и полезла в сумочку, откуда извлекла плексигласовый прямоугольник, который передала Джеффу. Тот взглянув на него, присвистнул:

– Робинсон Кано! С автографом! Бен с ума сойдет.

Эмили зарделась.

Пустяки, кое-кто вернул мне должок.

– Знаешь, подаришь ему сама, – Джефф вернул прямоугольник с карточкой. – Будет лишний стимул заскочить в гости.

Автомобиль остановился на светофоре. В салоне царило усталое молчание, каждый задумался о своем. Эмили – о том, сможет ли она уделить внимание себе и завести, наконец, настоящую, как у Джеффа, семью, когда матери не станет. Джефф же размышлял о том, зачем «Якама Фармасьютикалс» красят грузовики в такой яркий, вызывающий цвет, как тот, которым окрашен грузовик, стоящий перед ними.

Пыльная мостовая приняла меня в свои горячие объятья набирающей силы аномальной жары. Когда дверь закусочной захлопнулась за моей спиной, брякнув колокольчиком, я замер в ожидании облегчения. В моих фантазиях я надеялся на облегчение, словно перешагнуть порог означало вычеркнуть последние события из памяти Вселенной. Но облегчение не приходило, а лишь усиливалась паника, заставляющая мои мысли метаться в дикой пляске броуновского движения.

Из последних сил остатков самообладание я подавил желание бежать сломя голову и попытался мыслить конструктивно. Нетвердым шагом я пошел вперед, удивляясь насколько сложно в стрессовой ситуации имитировать естественность. Идя по мостовой, я инстинктивно уворачивался от спешащих прохожих, пытаясь выбрать из сонма своих безумных мыслей и идей наиболее рациональные.

Кое-как выровняв шаг, и почти уверовав, что я слился с потоком прохожих, я начал анализировать ситуацию в ближайшей перспективе. Итак, со мной был бумажник, в котором оставалась где-то сорок долларов, мобильный телефон, солнцезащитные очки и часы на правой руке, на циферблате которых я только сейчас заметил пятна запекшейся крови. Наслюнявив палец я попытался незаметно вытереть ее, так усердно, словно это было не пятно, а прошедшие пара часов.