Александр Борун - Письма из замка дракона 3/3

Он, однако, ничуть не обиделся на мои шутки, и нападки, хотя я-то и подшучивала над ним, называя лошадью, и нападала с обвинениями в непорядочности как раз именно чтобы он обиделся, возмутился, надерзил, после чего обидеться могла уже я, так, глядишь, мы бы забыли, о чем шла речь… Но не на такого напала. Глупо было надеяться, но нельзя же ничего не делать, когда видно, к чему идет разговор? Я должна была хотя бы попытаться.

Он же продолжил спокойным тоном и даже как бы сожалея рассказывать, как, воспользовавшись тем, что Юлия (я так и знала, что эта самонадеянная заносчивая горожанка тоже попадется!) как-то раньше просила его напугать, изобразил повторение той шутки, взял ее в пасть, будучи в облике дракона, но на сей раз напугал по-настоящему и заставил сознаться в том же заговоре. Так что она теперь тоже занята этим душеполезным делом: думает, какое наказание он придумывает для нее, в то время как она пишет последнее письмо брату и родителям.

Ты понимаешь, что я сказала в ответ на это. Хотя по своему положению, на сторонний (например, его) взгляд, Юлия ближе ко мне, чем Марсия и Августина, так как патриции, хоть на самом деле те же бюргеры, давно уже тщатся подражать аристократам, но это даже хуже для взаимопонимания. Если я еще могу снизойти до разговора с простой горожанкой или крестьянкой, то разговаривая с горожанкой, которая воображает о себе невесть что, я буду все время держать дистанцию, а это не очень-то располагает к приятному общению…

Говоря все это, я понимала, что так просто мне не отговориться. У него на меня что-то было, кроме простых подозрений. А что было делать? Признаваться в том, чего я не делала? То, что он расколол этих простолюдинок не значит, что он и меня обманет так легко! Даже если они дружно показали на меня – а этого он пока не говорил! – они могут лгать в естественном стремлении повесить вину на меня, как более подходящую, по видимости, для интриг персону.

Тогда он рассказал мне, так, как будто я этого не знала, о состоявшемся на днях разговоре между мной, Юлией и Августиной. Это было уже когда Марсия стала нас избегать. Мы беседовали вполне дружески, как он считает. Несмотря на то, что я сейчас утверждала. Но не в этом дело.

Жаль, что не в этом. Я как раз хотела было объяснить, что истинный аристократ в разговоре способен не показать, что считает себя выше собеседников, особенно если они признают это, но он остановил меня жестом. Между тем я лихорадочно вспоминала, о чем мы говорили – вроде бы они, подчиняясь совету «сидеть тише воды, ниже травы», ничего не планировали для заговора! А я, как в нем не участвующая, тем более! (Читайте, монсеньор доктор, читайте, как намеревались). Хотя, кстати, меня команда сидеть тихо только раззадорила бы: я не собака, чтобы так мной командовать! К счастью, я тут вообще ни при чем. И говорили мы только о загадочном поведении Марсии, о заговоре же не упоминали ни единым словом!

Я все-таки прервала его и потребовала объяснить, во-первых, что криминального он видит в нашем разговоре? Я уверена, что за считанные дни, прошедшие с того разговора, эти девушки, которых он заставил признаться в том, что они заговорщицы, что на самом деле еще неизвестно, мало ли что признались… так вот, за эти дни они общались еще с кучей других его пленниц. Он их что, тоже всех в заговорщицы запишет? Как бы ему одному в замке не остаться! И, во-вторых, откуда он вообще взял, что мы разговаривали? Неужели монсеньор доктор унизился до подслушивания? В бассейне следы вынюхивает и воду на вкус пробует, за рисованием душевных движений подглядывает, разговоры подслушивает, что дальше будет? Сделает зеркальный пол, под платья заглядывать? Будет всех кидать в свой бассейн и являться посмотреть пораньше, чем тогда, посмотреть, как будут мокрую одежду снимать? Заодно обнюхивать и облизывать, чтобы вкус и запах запомнить? Ну, чтобы уж наверняка инквизицию превзойти.

Он опять не обиделся, а невозмутимо продолжил рассказывать.

Оказалось, что он не подслушивает. Ему нет нужды. За него это делает подвальный сиделец зверь Аш-бэ. У него исключительно тонкий слух. Аш-бэ слышит все в замке и его окрестностях. Практически во всей долине, которая имеет форму овальной чаши и неплохо собирает звуки к центру. Недаром греки и римляне именно такой формы делали свои амфитеатры. Так что Аш-бэ, не особо напрягаясь, способен услышать, как ползет муравей в лесу, растет трава, которую на высоком горном пастбище лизнула овца, но сочла горькой, плюнула и не стала есть, и как на вершине пика Ането ветер огибает маленький камешек. Это раз. Замок стоит в центре долины, так что происходящее в замке он слышит лучше всего. Это два. В подвал проведены тонкие трубочки от оси башенных часов. Это три. Циферблаты часов не плоские, а вогнутые, и нацелены на угловые башни. Все звуки отражаются от них и попадают в трубочки, так что Аш-бэ не только слышит, как глубоко в подвале тихо сопит спящая здоровым сном счастливо вылечившаяся от простуды мышь, о которой он помнит, что еще вчера она слегка похрипывала, но и то, в подвале какой именно из четырех башен она прикорнула, в связи с тем, что звуки доносятся до него из соответствующей трубочки. (Хотя это он для красного словца: нет в его замке никаких мышей). Более того (правда, тут уже я деталей не поняла), к каждому циферблату идет не одна трубочка, а несколько, по-разному направленных, так что по направлению пришедшего звука он понимает, скажем, в подвале или на каком этаже и в сундуке какой именно дамы эта мышь спит. Это четыре. Кроме хорошего слуха, Аш-бэ имеет исключительные подражательные способности, так что, если попросить, может изобразить все слышанные им звуки, конечно, не так тихо, как слышал, а достаточно громко. Это пять. Наконец, он хоть и глупее человека, а в некотором отношении глупее лошади, собаки и многих других не столь умных животных, но и у него есть определенные способности к выполнению заданий хозяина. Например, ему можно поручить распознавать определенные опасные звуки. Роют ли подкоп под стену, насыпают ли порох в дуло мушкета, разговаривают ли напряженными голосами, постоянно выглядывая за дверь и в окно, нервно шагая туда-сюда по комнате и заставляя скрипеть полы, опасаясь подслушивания, он запомнит и, когда навестишь его, воспроизведет. Это шесть. И не только звуки. Он знает опасные слова, обратит на них внимание, запомнит, когда, где и кто их сказал…