Вячеслав Мирошников - Письмо

Вернувшись, домой, я долгое время никак не мог уснуть, пытаясь найти связь мужа Рейчел и этого молодого человека, а также своих родственников, которые покинули этот дом и тот переворот, который ещё присутствовал в комнатах. Для меня это была одна цепочка, в которой я не видел связи. Если одно преступление происходило за другим, значит, кто-то продумал целую комбинацию, в которой нужно было найти хоть какую-нибудь логику. И мне ничего не оставалось, как привязать несчастного парня к тому, что его избиением хотели отвести взгляд от того, что на самом деле должно было произойти в будущем. Возможно, что будет ещё один ни в чём не виновный человек, который может пострадать. Мне не хотелось в это верить, но всё могло быть, и я не знал, что в дальнейшем можно будет ожидать от преступника.

65

Поднявшись утром, я принял душ, поел и сразу же стал наводить порядок в доме. Всё, что было разбросано – пришлось расставлять по полкам на своё усмотрение. Чтобы навести порядок, у меня ушло несколько часов беспрерывной работы. Зато теперь я знал, где мне не стоило искать рисунки, о которых мне писала тётя Ханна. Именно их поисками после наведения порядка я и хотел заняться. Я уже перебрал весь дом и осматриваясь по сторонам, даже не мог найти той полки или того угла, где можно было бы их найти. Я был уверен, что именно за ними кто-то и приходил. Они кому-то нужны, и нашёл тот человек их вчера или нет, я не знал. Оставалось внимательно осмотреть те места, где я ещё не был. Уже через полчаса я вышел из гаража с приподнятой головой и недоумением на лице. От злости мои губы были сжаты, а руки изредка выказывали мою раздражённость. Они стали настоящим проводником моего возмущения и неудовлетворения, и от этого я постоянно что-то брал в ладони, переставляя эту вещь на другое место.

Понимая, что я уже обошёл буквально всё, мне ничего не оставалось, как попытаться успокоить себя надеждой, что эти фотографии не единственная ниточка – за которую можно распустить весь клубок. Обессиленный и озлобленный я сразу же из гаража направился в кухню, чтобы сделать себе кофе и попытаться успокоиться. Войдя в дом, я прошёл мимо зала и лестницы, повернув к плите. Неожиданно меня словно что-то остановило, и я обернулся назад. Это было как озарение.

– Как же я сразу не подумал об этом? – Еле слышно спросил я сам себя, слегка, улыбнувшись.

Мой взгляд остановился на небольшом узком и лёгком кухонном шкафу, стоявшем у стены, за которой шла лестница на второй этаж. В зале лестница была обшита деревянными широкими рейками под цвет паркета. И возможно, что именно под ней и была та небольшая кладовка, где хранился всякий хлам. Долго не раздумывая, я без особых усилий развернул шкаф и увидел за ним узкую дверь. С чувством внутреннего удовлетворения от долгожданной находки я включил свет рядом с ручкой и сразу же открыл двери. Это было место, где на небольших полках лежал всякий хлам. Войдя вовнутрь, я почувствовал в этом месте застоявшуюся пыль, которая сразу же стала раздражать мой нос, от чего я несколько раз чхнул. Здесь лежали какие-то журналы, старые инструменты, картонные ящики, а сверху на одном из них была цветная жестяная коробка. Та коробка, ради которой мне пришлось осмотреть весь дом. Взяв её в руки, я вышел из кладовки и сразу же придвинул шкаф на место, понимая, что оставлять эту дверь на виду было просто бессмысленно. Она занимала место, а за ней лежало то, что могло пригодиться один раз в месяц. Направляясь в зал, я почувствовал, как недавнее холодное и неприятное ожидание превращалось в волну тёплого удовлетворения. Своим потоком оно утопило меня от пальцев ног до макушки, наполняя горячей волной некой победы.

66

Открыв крышку, я сразу увидел сложенные вдвое тетрадные листы. Я их разворачивал один за другим, вспоминая своё детство и свой внутренний мир. На них цветными карандашами были нарисованы самолёты, солдаты, деревья и дома. Некоторые листы были обрисованы человечками – палочками с кружочком на голове и подписанными снизу. Почему-то на одном из рисунков я был на три головы выше всех своих родственников, а длинными руками сразу обнимал их всех – сжимая в одну охапку. На следующем листе был нарисован мой любимый дворовой пёс, Дан, который целовался с кошкой в клеточку из жёлтого и коричневого цвета. Я сразу же вспомнил двуцветную пятнистую кошку, с которой мне хотелось дружить, но она постоянно на меня шипела и царапала. Увидев на ранах кровь, я сразу же бежал к родителям, и они заливали мне их зелёнкой. Эта зелёная жидкость пекла, но я мужественно терпел эту боль, зная, что она скоро пройдёт.