Яна Розова - Сожжённые цветы

Обняв Свету таким образом, чтобы поверхность его обнажённой кожи максимально прилегала к её телу, настырный Седов потребовал историю её жизни.

— Ты же сыщик, ты и так всё знаешь!

— Но не ясновидящий! — Паша умильно потёрся щекой о её плечо, подлизываясь. — Хочу всё от тебя услышать. Как ты могла выйти замуж за такого идиота?

— Случай, ничего больше. Мы встречались с Ваней Фирсовым в институте, потом переспали. Это было на том шабаше по поводу Вальпургиевой ночи — помнишь, я рассказывала, как…

— Ага!

— Буквально на следующее утро мы с Федей узнали, что наши родители разбились в аварии и погибли. Ещё через месяц стало ясно: я беременна. Феде в то время было десять лет. У меня чуть крыша не поехала, а Ваня — и я благодарна ему за это — предложил мне выйти за него замуж. Я слабая, всегда была слабой, никогда не могла принять решение сама… Вот и попала в его семью. А когда родилась Маринка… Она мне тяжело далась, я чуть не преставилась в роддоме, а после три месяца провалялась в больнице. И представь, за это время мне ни разу дочь не привезли! Я так хотела держать её на руках, кормить грудью, вставать к её кроватке ночью!

Горло сжал спазм, Света замолчала. Паша поцеловал её, потёрся носом о висок.

— Пришла из больницы — а за Маринкой няня ухаживает! Меня не пускают к ней, говорят, что я слишком слабая, уроню ребёнка. Своего ребёнка уроню! Я — к Ване, а он: мама лучше знает! Сволочи.

— А Фёдор?

— Федю отправили учиться за границу. Как я была благодарна Фирсовым! На брата у меня уже не хватало ни сил, ни мыслей. Потом узнала, что они платили за обучение не своими деньгами, а продали мою квартиру и сняли с книжки сбережения родителей. Только дачу-развалюху под Остюковкой Фирсовы не продали — желающих купить не нашлось. Странно, что я не помню, как подписывала документы на продажу… Ну, не на что обижаться — они же не обязаны брать мои проблемы на себя. Только противно, когда свекровь со свёкром перед знакомыми себе медали вешали: ах, как они о внучке заботятся! Ах, у них невестка только на диване лежит и ничего не делает! Ах, они о Феде заботятся, как о родном!

— А где родители Фирсова сейчас?

— Мать в Москве, а отец — в Америке, лекции о перестройке читает. Маринку они в Лондон отправили учиться, как и Федю. Только колледж выбрали покруче — родная внучка всё-таки. А я с дочерью только на её каникулах встречаюсь. В этом году почти не видела Маринку, потому что Ванечка решил, что ей полезнее лето с бабушкой в Москве провести. А я не могу у свекрови жить, она меня страшно ненавидит, каждым словом старается унизить. Хотела поехать и остановиться в отеле, но у меня нет денег, а Ванечка сказал, что я глупости придумываю… Как я устала от Фирсовых!

— Почему не уходишь от мужа?

— Я живу с ним ради дочери. Ради её будущего. К тому же, Маринка любит папу. Да и куда мне идти? Ни гроша своего нет. Работать я не стала. Сначала из-за здоровья. После родов мне несколько операций сделали, потом процедуры, обследования. Больше у меня не может быть детей. Тебя бы это устроило?

— Я люблю тебя, а не каких-то мифических детей! Разведись с этим хамлом!

— При разводе он Маринку запросто отсудит. С его-то деньгами и связями!

Седов слегка отодвинулся от неё. Теперь Света сама обняла прижалась к нему, устроившись на плече.

— Федя приезжает погостить?

— Да…

— Ты не обижайся, но мне показалось, что он… ну, нетрадиционный маленько?

— Паш, ты чего?! У него девушек — как звёзд на небе!

— Прости, прости!

— Ладно уж… — она подумала и добавила: — Я очень его люблю. Мне кажется иногда, что я так его люблю именно потому, что недодала ему в детстве любви. Он сам по себе такой чудесный вырос, я же ничего в него не вложила! Ни души, ни добрых слов. Ужас!

Света вдруг заплакала, сама удивившись этому. Слёзы всегда казались ей эмоциональным излишеством. Жалобить рыданиями ей было некого, а плакать в одиночестве — всё равно что пить самому с собой.

Паша прижал её к груди и стал укачивать, шепча на ушко что-то ласковое.

Три часа пролетели, уложившись в три секунды. Наконец, Света осознала, кто она, что представляет собой её жизнь и, тяжко вздыхая, выбралась из постели.

Одеваясь, спросила Седова, который продолжал валяться:

— Никуда не спешишь? А как твоё расследование? Продвигается?

— Угу, — ответил он, не отрываясь от стриптиза наоборот.

— Так эти письма, в компьютере, они ещё кому-то приходят?

— Почему?.. — туповато спросил Паша.