Яна Розова - Сожжённые цветы

Службу вёл уважаемый Ирой священник — отец Сергий. Строгий и статный, с ухоженной тёмно-русой бородкой и яркими карими глазами, он вряд ли знал о том, что многие гродинские невесты не отказались бы стать матушками при таком батюшке. Только отец Сергий семью не планировал.

В последние несколько лет отец Сергий стал для Иры не только исповедником, но и другом — не близким, но тем, к кому идёшь в самые страшные минуты своего существования. Одному ему она доверила давнюю мечту — стать монахиней, и получила отрезвляющий совет не торопиться: дар души, приносимой Богу, должен быть чист и отшлифован, как бриллиант. Иру очень тронуло, что этот суровый человек посвятил её в собственные сомнения: он и сам мечтает уйти от мира, но только после того, как победит грех гордыни, что пока не удаётся.

Выслушав наставника, Ира согласилась с ним, и с тех пор постоянно работала над даром своей души — снова, и снова, и снова.

Отец Сергий вёл самые лучшие службы из всех, на которых Ира когда-либо присутствовала, но сегодня она не могла сосредоточиться на его словах. Она жаждала отпустить от себя Виталия раз и навсегда, и — не могла. Как тоскливо без него, как одиноко! За что она должна страдать? Следом встрепенулись непрошенные воспоминания — о том, как хорошо было вместе, и вот тогда Ира покинула храм: не место в церкви таким мыслям!

Она вышла во двор. Солнце поднялось над домами, стали таять и осыпаться льдинки с веток пирамидальных тополей, растущих за оградой церкви.

«Боже, Боже! Что со мной?».

И вдруг будто бы ураган ворвался в голову — мысли гонимые, глупые заполонили сознание. Виталик, быстрый, весёлый, идёт через двор дома. Она видит его с балкона и чувствует жар своего тела. Виталик входит в квартиру, она увлекает его на кухню, чтобы мать не услышала… В тесной однокомнатной квартире Иркиной мамы влюблённым нет места, но у Виталика есть машина, старенький отцовский «Москвич». Ира помнит колючие чехлы сидений, раздражающие кожу на спине, она помнит движения ловкого тела, смех, стон, шёпот, слова любви…

А это ты помнишь — его тело в морге? Тогда, после аварии. Кровь смыли, но лицо умершего (умершего, ты поняла?) искажено. Он задохнулся в дыму. Кожа покрыта язвами ожогов, волосы выгорели, руки обожжены, ногти сломаны! Умирая, он пытался открыть заклинившую дверцу «Москвича». Того самого, у которого такие колючие чехлы на сидениях.

Мама, Виталий, и нерождённые по причине незачатия дети — вот семья Иры! Призраки, призраки, призраки!

Она села на лавку, стоявшую возле ларька, где торговали свечками и иконками.

Неожиданно чья-то плотная тень закрыла солнце. Ира подняла голову и увидела незнакомого мужчину.

— Вам плохо?

— Нет. Всё в порядке…

Глаза привыкли к утреннему солнцу, и лицо доброго самаритянина проявилось в тени: очень русское лицо, органично вписанное в пейзаж храма. Молодой, худощавый, в распахнутом пальто.

Ира встала со скамьи, направилась в сторону церкви. Незнакомец последовал за ней.

После службы Ира поехала на кладбище, а вернувшись домой, принялась готовиться к завтрашним урокам.

После годовщины смерти Виталия пролетела неделя. Ира ходила на работу и в одиночестве проводила вечера, не испытывая никакого дискомфорта. Если и жалела об отсутствии общения в жизни, то только о потере связей со своими институтскими подругами. Не было больше Пятерых.

Они собирались вместе за эти годы, и не раз. В жизни Иры — по печальным датам: похороны мамы, похороны Виталика, годовщины их смертей. Дни рождения Ира больше не справляла: подруги звонили, поздравляли, но приходить не приходили. Ира успела перепортить отношения со всеми.

С Гелей — из-за её озлобленности против всех и вся.

С Соней — из-за её причастности к клану менял, изгнанных Христом из Храма.

Со Светой — по поводу её брака, который был убогой пародией на семью.

С Наташей — из-за её легкомысленности, доходящей до цинизма.

— Все вы — попугайчики, — как-то сказала подругам Ира. — Порхаете по веткам, чирикаете, а за душой — ничего!

Конечно, девчонки обиделись, но если бы обиженные немного призадумались, они бы поняли, что Ира говорит так не из гордыни, а от боли. На самом деле Ира имела в виду: «Вам всем повезло, по сравнению со мной, и вы не можете понять, насколько мне нужна вера!».

Отсутствие дружеской поддержки сначала ощущалось остро, до слёз. С годами тоска по подругам ослабевала, а потом и вовсе прошла.

«Позвоню кому-нибудь! — часто думала Ира. — Ну, хоть и Светке!».