Катя Корина - Зеленая Ведьма

Вот тогда все и произошло. Лопушистая травка, в которую я ткнулась лицом, вдруг сказала: «Пожуй меня, и исцелишься». Не вслух сказала, но в голове я отчетливо услышала её голос. Совсем как в сказках, что сказывала мне в детстве мать. Там тоже камни и деревья помогали бедным девушкам, попавшим в беду.

Конечно, я не поверила в чудо, – думала, что лишилась рассудка. Но мне было почти все равно, ни сил, ни мыслей в голове. Я сорвала травку и принялась жевать её. Съев три или четыре листа, я вдруг почувствовала, что стало легче. Пламя внутри будто бы залило ведром освежающей воды, горящая голова остыла. Я увидела, что лежу на тёплой земле под нежной березкой, вокруг разлит аромат земляники, ласково гудят пчелы. Замужество с сифилитиком вдруг показалось не то чтобы чем-то неважным, но тем, с чем я могу справиться.

Душу мою окутало удивление и благодарность. Я села, оглянулась вокруг. И поняла, что слышу голос каждой травинки. Конечно, они не говорили хором. Но если я подходила и внимательно прислушивалась, я слышала голос растения. Оно рассказывало мне, чем может помочь. Так, вот эта крапива, из которой сколько щей сварено, умеет разжижать густую кровь. Мать-и-мачеха, приткнувшаяся рядом с крапивой, поможет от грудных болезней, оказывается. А эта, с острыми листиками и мелкими розовыми цветками, названия которой я не знаю, поможет выкинуть нежеланное дитя.

Домой я вернулась с охапкой васильков, – они пообещали мне вылечить отеки на материных ногах. Через два дня матери стало легче, отеки ушли, как будто их никогда и не было. И я сказала матери, что никогда не выйду за Тихона Серебрякова. Она обняла меня и сказала, что пойдет к старосте, если отец будет настаивать. А потом заплакала, – мать очень боялась отца.

А мне было не до страха. Я жила в удивительном, новом мире, так не похожем на тот, который был раньше. Растения открывали мне свои тайны, стоило лишь попросить. Я срывала их с благодарностью, пробовала разные сочетания, разные способы приготовления. Так я поняла, что одни травы надо кипятить в воде и настаивать, а другие – смешивать с молоком или жиром.

Припарками и отварами из нежной маленькой травки с ярко-зелеными листьями я вылечила материны больные колени; вылечила Саньку, которую с последнего голодомора доводили чирьи.

А потом вылечила соседку Марью, которая спрыгнула с сеновала прямо на доску с гвоздем, который проткнул ей ногу насквозь. С Марьей мне пришлось несладко, потому что узнала я о том не сразу. Поначалу, вытащив гвоздь из ноги, Марья лишь пописала на лоскут от юбки, замотала рану и пустилась себе работать дальше. К вечеру ногу раздуло, и Марья запылала в жару. Дохтор, на беду, уехал в город, Шептуна тоже не нашли.

Я узнала о беде утром третьего дня, встретившись с ее мужем Петром у калитки. Его лицо было серым, слезы пробороздили дорожки по щекам. Мне всегда нравились соседи. Хоть жизнь у них была почти также сложна, как наша, жили они дружно и даже находили поводы посмеяться.

Я бросилась к Марье. Её нога раздулась, как бревно, кожу далеко вокруг раны полосовали чёрные разводы дурной крови. Марья бредила, меня не узнала. Я ринулась в лес. Не так давно встретила я около болот рудую травку, которая поведала мне, что может вылечить загнившую кровь. Но когда я прибежала к ней на болото и внимательно прислушалась к её тихому пению, то поняла, что одна она Марье не поможет, сил не хватит. Несколько часов я металась по лесу, шепталась с разными травами, пока не нашла то, что мне нужно.

Вечером я сделала целебное варево и понесла его Марье. Во дворе плакали ее дети. Старший парень, стискивая зубы, чтобы не реветь вместе с мелюзгой, сказал мне:

– Мамка совсем плоха. Наверное, скоро кончится.

Я ринулась в избу. К моему облегчению, Марье ещё можно было помочь. Всю ночь я поила её отваром, а утром, не спав, пошла за новыми травами.

Три дня я была при Марье неотрывно. Наконец из раны толчками начал выходить гной, – так много, словно его там было не меньше ведра. Жар спал, и Марья наконец-то перестала метаться и просто спокойно заснула.

Я поплелась домой. На пороге меня приветил оплеухой отец. Не потому, что волновался: он знал, где я. А потому, что столько времени от работы отлыниваю. Но когда на следующий день пришёл Пётр, поклонился мне в ноги и подарил тройку своих лучших несушек, – тогда отец посмотрел на меня другими глазами.

Следующим вечером я поднесла ему квасу, от которого отец слег.

Встретила я недавно в осиннике траву, от которой узнала, – малая ее щепоть поможет от кожных болезней, а вот ежели внутрь принять, да с полстакана, то можешь совсем не проснуться. Вот этой травы я и добавила в квас, что для отца приготовила. Не полстакана, – рука не поднялась, но ложка там точно была.