Энджи Ким - Смерть в Миракл Крик

– Ты только послушай! – сказала Тереза. – Она пытается говорить. Всю неделю она произносила столько звуков. Похоже, ГБО действительно ей помогает.

Тереза склонилась к Розе, взъерошила ей волосы и рассмеялась. Роза сжала губы, помычала, а потом открыла рот и произнесла нечто, напоминавшее «ма».

Тереза ахнула.

– Ты это слышала? Она сказала «ма»!

– Я слышала! Она правда сказала «Ма»! – согласилась Мэри, а у Янг зазвенело в ушах.

Тереза села на корточки, заглядывая Розе в лицо.

– Можешь повторить, солнышко? Ма. Мама.

Роза помычала, а потом еще несколько раз сказала:

– Ма! Ма!

– Боже! – Тереза расцеловала Розу, быстро, так что ей стало щекотно, и она рассмеялась. Янг и Мэри тоже засмеялись, чувствуя остроту этого волшебного момента и объединившее их восхищение. Тереза откинула голову, словно в немой молитве благодарности Господу. И тут Янг это увидела: слезы текли по лицу, глаза закрыты в блаженстве настолько совершенном, что прямо никак не сдержать широченной улыбки. Тереза поцеловала Розу в лоб, на этот раз не клюнула, а надолго прижалась губами.

Янг испытала укол зависти. Хотя как-то странно завидовать женщине, чья дочь не может ни говорить, ни ходить, никогда не поступит в колледж, не выйдет замуж, не родит детей. Надо пожалеть Терезу, а не завидовать ей, говорила Янг сама себе. Но все же, когда она сама испытывала такую же чистую радость, какой светилось сейчас лицо Терезы? Уж точно не в последнее время, когда от каждого ее слова Мэри хмурилась, орала или, что еще хуже, игнорировала ее, делала вид, что они не знакомы.

Для Терезы то, что Роза сказала «мама», стало грандиозным достижением, которое принесло ей больше счастья, чем… чем что? Что делала Мэри, что она могла сделать такого, чтобы Янг испытала такой же восторг? Поступить в Гарвард или Йельский университет?

Словно желая усилить впечатление, Мэри тепло попрощалась с Терезой и Розой и ушла, ни слова не сказав Янг.

Янг почувствовала, как у нее покраснели щеки. Интересно, Тереза заметила?

– Езжай осторожно, Мэри, – нарочито радостно сказала Янг. – Ужин в половину девятого, – добавила она по-английски, не желая проявлять грубость по отношению к Терезе, говоря по-корейски, хотя ей и неуютно было говорить по-английски при Мэри, потому что та очень стыдилась ее акцента, как, впрочем, и всего остального.

Янг обернулась к Терезе и сдавленно усмехнулась.

– Она так занята. Подготовка к экзаменам, теннис, скрипка. Представь себе, она уже собирает информацию о колледжах. Интересно, все шестнадцатилетние девочки так себя ведут?

Она пожалела о сказанном еще не договорив. Но как в кино, изменить было ничего нельзя. Дело в том, что в тот момент – мимолетный, но его хватило, чтобы навредить, – она хотела сделать Терезе больно. Хотела привнести в ее радость частичку мрачной действительности, выбить ее из блаженного состояния. Хотела напомнить обо всем том, что и Розу могло бы ожидать, но чего никогда в ее жизни не будет.

Лицо Терезы осунулось, уголки глаз и рта опустились, словно кто-то обрезал невидимую державшую их ниточку. Это была та реакция, которой и добивалась Янг, но едва увидев ее, она себя возненавидела.

– Извини. Не знаю, зачем я это сказала, – Янг коснулась руки Терезы. – Бесчувственно с моей стороны.

Тереза подняла глаза.

– Все хорошо, – возразила она. Наверное, сомнение отразилось на лице Янг, потому что Тереза улыбнулась и похлопала ее по руке. – Правда, Янг, ничего страшного. Когда Роза только заболела, было тяжело. Каждый раз, видя девочку ее возраста, я думала: «На ее месте должна бы быть Роза. Это она должна играть в футбол и проводить пижамные вечеринки.» А потом в какой-то момент, – она погладила Розу по волосам, – наступило приятие. Я научилась не ожидать, что она будет похожа на других детей, и теперь я точно как любая другая мать. У меня бывают дни хорошие и плохие. Иногда я злюсь, а иногда она смешит меня или делает что-то новое, чего раньше не делала, как сейчас, и тогда жизнь прекрасна, понимаешь?

Янг кивнула, хотя на самом деле сначала она даже не поняла, как Терезе удается выглядеть счастливой, быть счастливой, когда ее жизнь, если смотреть объективно, столь тяжела и трагична. И только теперь, целуя Пака в щеку, чтобы разбудить к ужину, видя его улыбку и слыша слова «Мое любимое. Пахнет божественно», она смогла понять. Вот почему все исследования показывали, что богатые успешные люди – директора, победители лотереи, олимпийские чемпионы, которые должны были бы становиться самыми счастливыми, на самом деле такими не были. И почему бедные и немощные вовсе не обязательно страдали от депрессии: к своей жизни привыкаешь, какие бы препятствия и трудности ни вставали на пути, и соответственно формируешь ожидания.