Джеффри Бартон - Запах смерти

– Сидеть здесь, – строго указал я им всем, но поглядел на Виру.

Было начало вечера: валяйся не хочу на солнышке или дремли под столом.

Секунду спустя я уже открывал входную дверь, надеясь, что наспех брызнутый дезодорант проявляет себя благим образом (надо было, наверное, еще и лицо сбрызнуть). На улицу я вышел с объяснениями, что, мол, горничная у меня приболела, и мы начали болтать под моим навесом.

– Красивый у вас бланш, – улыбчиво заметила она, представившись офицером Киппи Гимм и подтвердив подозрение, что именно она обнаружила тогда Виру в груде одеял и подушек.

– Да вот, пригнуться забыл, – сконфузился я, поднося палец к месту над глазом, куда меня пнул дикареныш.

– Надеюсь, я вам не помешала? Просто хотелось спросить о той вашей собачке.

– О собаке? ЧУП усыпил ее после того, как она набросилась на Чампайна. Они даже не успели разобраться, что это она и поймала убийцу девушки.

Я чувствовал, что начинаю краснеть от собственного вранья: бездарный актеришка с репликами, комкающими диалог.

Офицер Гимм поглядела на меня, как на амебу под микроскопом, и сказала:

– Боже, какая жалость… Такая милая была девчурка. Я таких еще не встречала.

Я бессловесно кивнул, стараясь хоть как-то держать свое вранье в узде.

Офицер Гимм посмотрела на мой пикап, обвела взглядом двор.

– Значит, вы тренируете собак-поисковиков?

Я снова кивнул.

– А можно на них посмотреть?

– В целом можно, – нехотя сказал я. В мыслях у меня мелькнул поникший Пол Льюис в очереди безработных. Только пособий он не получал бы, потому что был бы уволен по статье. Я тоже потеряю свои приработки по городу и, вероятно, закончу тем, что начну водить школьный автобус и развозить пиццу, как Ники Чампайн. Я демонстративно, с расстановкой посмотрел на часы. – Так что в целом можно, но у меня через час в Линкольншире занятие по дрессуре.

– Не хочу вас задерживать. – Офицер Гимм тоже посмотрела на свои часы. – Может быть, я посмотрю на них как-нибудь в другой раз?

– Можно будет созвониться, и что-нибудь придумаем, – ответил я (господи, хоть бы она поскорей села в свою машину и уехала).

Она снова оглядела мой двор, а затем вопросительно посмотрела мне в глаза:

– Все в порядке?

– Абсолютно, – ответил я, изобразив удивление такому вопросу. При этом я предательски краснел лицом и неловко переминался с ноги на ногу, как школяр, ждущий переменку для рывка в сортир. – Просто уже слегка запаздываю.

Прошло несколько секунд, а она все не двигалась. У меня было ощущение, что я начинаю подтаивать.

Как-то в старших классах Микки обманом втянула меня в постановку «Мышьяк и старые кружева» [14] «Мышьяк и старые кружева» (1939) – пьеса американского драматурга Дж. Кессельринга. . Сама она, разумеется, играла одну из кровожадных старых тетушек, ну а я получил мелкую роль полисмена, который все болтает и болтает о пьесе, которую, дескать, написал. Все, кто участвовал в постановке, были очаровательны – играли точно в цель, оставались в образе, читали свои реплики с большим энтузиазмом – все, кроме меня. Стоило мне выйти на сцену и посмотреть в зал, откуда на меня глазели лица учеников, как я… застыл. Кто-то из-за сцены прошептал мою реплику, чтобы привести меня в чувство. Намек я понял, но стоял совершенно неподвижно, как ледяная скульптура, а потом пронесся сквозь свои реплики на такой скорости, что вся моя роль продлилась секунд пять. Или даже четыре.

Во время занавеса зрители хлопали громко и долго; однако когда к рампе, спотыкаясь, на поклон вышел я, аплодисменты заметно поредели, к тому же в них прорезались смешки.

После нынешнего представления в меня наверняка бросались бы яйцами и помидорами.

– Ну ладно. Я вам позвоню, чтобы еще раз заехать и посмотреть ваших собачек, – сказала наконец офицер Гимм. А обойдя машину к водительской двери, внезапно остановилась, заметив что-то сбоку моего дома. – Кто это?

Я поглядел в ту сторону. На дальнем углу тихо сидела Вира и глядела на офицера Гимм.

– Это Энджи, – выдавил я после неловкой паузы. Этому нежданному аду не было конца и края. Мучительно хотелось взять и жахнуться лбом о стену моего трейлера.

– И тоже золотистый ретривер?

– Золотистые ретриверы – порода, из которой получаются исключительные поисковики останков, – сказал я напыщенным профессорским тоном. – У них очень острый нюх.

– Понятно, – отозвалась офицер Гимм, не сводя глаз с Виры.

Секунды тянулись с медлительностью тысячелетия. Очень соблазнительно сейчас было бы дать деру к лесу, остаться там и прожить всю оставшуюся жизнь в землянке, питаясь червями и кроликами.