Елена Панова - Постигая грани возможного. Сборник рассказов

Словно для того, чтобы возместить утраченное, спала удушающая жара и установилась идеальная для прогулок погода. Анна теперь пропадала на побережье целыми днями.

Резвясь в воде, она чувствовала себя русалкой, которая выходит на берег только для того, чтобы полюбоваться играющими в солнечных лучах золотыми песчинками в прозрачной воде, белоснежной пеной на барашках волн, похожими на птеродактилей бакланами, отдыхающими на камнях расправив широкие крылья.

Забираясь на скалы, превращалась в археолога, разыскивающего на камнях рисунки времен палеолита или следы средневековых поселений.

Однажды, вернувшись с пляжа, она услышала радостный щебет хозяйки и густой заливистый мужской смех. Затем заговорил мужчина. Незнакомый, немного ленивый, тягучий, бархатный голос с характерным южным выговором. Слов было не разобрать, но сам тембр этого голоса вызвал у Анны ощущение обнимающей морской волны.

Она хотела скрыться у себя в комнате, но ее уже заметила появившаяся в дверях кухни хозяйка.

– Анюта, вернулась. Иди в беседку, обедать будем.

– Может я попозже. У вас, кажется, кто-то приехал.

– Та не. То ж Артем, сын. С рыбалки вернулся. Ездили с друзьями. Так-то он в городе живет, но и с нами тоже. Знакомьтесь.

Анна вошла в беседку. Высокий, загорелый темноволосый мужчина, казалось, заполнял собой все пространство. Не худой, но и не толстый, коротко стриженный и, по местному обычаю, полуодетый. Под гладкой темной кожей перекатываются мышцы. На симпатичном добродушном лице играет белозубая улыбка. Отцовские карие глаза мгновенно впитали в себя ее изящную фигурку, тонкие черты красивого лица, густую гриву длинных русых волос и даже окружавшую ее ауру покоя. Так же мгновенно сверкнули и погасли.

Все это она увидела за те секунды, которые понадобилось, чтобы произнести короткое приветствие. Так же быстро она поняла, что при внешней похожести на отца, он скорее мамин сын, чем папин. Уже в том, как он поздоровался, спросил, как отдыхается, и, заметив ее смущение, быстро ретировался, чувствовалась мамина хватка. Та же скорость движений, та же моментальная оценка человека и ситуации. И ни следа отцовской мирной заинтересованности.

С этого дня он каждый вечер неизменно появлялся на пороге беседки. Разговоры его с родителями были самыми бытовыми. Чаще всего спокойно-размеренными, иногда возбужденными, крайне редко раздраженными. Он расхаживал по беседке и рассказывал о дневных делах, встречах, о людях, которых она не знала. Анна участия в беседах почти не принимала, не вникала в суть, а просто тихо наслаждалась тембром голоса и грацией движений. Как и мама, он почти не стоял на месте. В большой беседке с его приездом сразу становилось тесновато.

Когда Артем обращался к ней, его бархатный баритон становился похожим на густой тягучий мед. Весь он словно замедлялся, перенимая уже отцовские манеры. И каждое слово, вроде и не какое-то особенное, словно имело двойной смысл. Анне казалось, что она стоит на зыбучем песке. Ответить на то, что сказано, или на то, что подразумевается. Любое неосторожное слово, как неосторожный шаг. От смущения ее спасало только врожденное и умело развитое чувство юмора.

Вот как, скажите на милость, отвечать, когда тебе говорят: «Как ты умудрилась на нашей жаре сохранить такой шикарный персиковый оттенок кожи? Обожаю персики». И, словно невзначай, проводят пальцем по щеке.

Ничего не говоря, Анна взяла с тарелки персик и подала ему. Пусть тоже погадает, о чем это.

Их общение больше всего было похоже на тур вальса: шаг вперед, шаг в сторону, шаг назад. Красиво, плавно и кружится голова.

Анна сама удивлялась тому, как много места он занимал в ее мыслях. Она давно уже не была наивной юной девушкой, успела и влюбиться, и обжечься. Поэтому совершенно не склонна была к мимолетным романам. Да и к длительным отношениям тоже не была готова.

Тем не менее, ежедневное общение, легкие, почти вскользь, прикосновения, будоражили кровь и будили фантазию. Подхватить, когда поскользнулась на плитке. Соприкоснуться пальцами, передавая тарелку. Прикоснуться к ноге, собирая рассыпавшиеся фрукты. Ни одно из этих прикосновений не было особенным на чужой взгляд. Но в ней вызывало бурю чувств. Анна понимала, что влюбляется. Причем влюбляется не в человека, которого фактически не знала, а в мираж. В ту ауру беззаботного, слегка ироничного веселья, которую он нес с собой.

Бывало, душными ночами, начитавшись за день женских романов, она представляла их вместе. Жаркий шепот, поцелуи, страстные объятия, слияние тел… Сердце у нее замирало, а тяжесть внизу живота выдавала томление.