Зои Аарсен - Легкий как перышко

– Кто такой Генри?

Вайолет Симмонс была в городе новенькой. Только девушка, переехавшая в Уиллоу этим летом, могла не знать, кто такой Генри Ричмонд.

– Мой брат , – сообщила ей Оливия с отвращением в голосе.

– Ее ужасно симпатичный брат, – добавила Кэндис. Ее грудь была пышной, а голос – басовито-грудным. Ее фамилия была причиной, почему каждый человек в классе смеялся, когда заменяющий учитель зачитывал список и объявлял ее как «Коттон, Кэнди» [1] Cotton candy ( англ .) – сладкая вата ( Прим. переводчика ). . Она не была такой красивой, как Оливия, но издалека – если солнце освещало ее под удачным углом и если потом прищуриться – походила на модель. В течение первых двух недель пребывания в круге общения Оливии я постоянно удивлялась произносимым низким грудным голосом мыслям и замечаниям Кэндис. Например, она предполагала, что мистер Тиррелл, учитель биологии, хорошо целуется. В конце десятого класса (в те времена, когда я еще была прежней версией МакКенны) ее отстранили от занятий на три дня после того, как тренер Хайленд во время физкультуры поймал ее под трибунами с Айзеком Джонстоном. Кэндис высказывала вслух все то, что было у нее на уме, и, хотя она казалась мне «прикольной», я все же ее немного опасалась. Скорее всего, она все дни напролет думала лишь о том, как бы поразвлечься с парнями.

– Ты невыносима, Кэндис, – закатила глаза Оливия.

Но не только Кэндис считала Генри симпатичным. Я сама была влюблена в него примерно со второго класса, когда в нашем маленьком городе еще существовала традиция приглашать всех учеников младшей школы на дни рождения.

Генри был на два года старше Оливии и недавно пошел в колледж в Нортвестерн. Он изучал социологию, а после окончания собирался заняться юриспруденцией. Я знала об этом, потому что выучила подписи ко всем его фотографиям в ежегодных школьных альбомах. В прошлом году Генри уже был выпускником, его приняли в Нортвестерн с хорошей стипендией, а я оставалась непримечательной десятиклассницей. Скорее всего, он ни разу не взглянул в мою сторону – даже когда наши пути пересекались в школьных коридорах. Если бы он и заметил меня, то вряд ли бы связал с той пухлощекой второклассницей, которая сидела за обеденным столом его родителей и пела при свете свечей «С днем рождения, Оливия», когда той исполнилось восемь.

– Мне кажется, это мило! Он вернулся домой на твой день рождения, – сказала Миша.

Она была полной противоположностью Кэндис. Маленькая и гибкая, Миша была школьной звездой по гимнастике . У нее были идеально прямые густые, тяжелые и блестящие каштановые волосы, достающие до талии. Она выбирала слова осторожно и была остра на язык – но за две недели нашего знакомства я поняла, что ее глаза скрывали целый океан мыслей.

– Он вернулся домой не ради моего дня рождения, – возразила Мише Оливия. – Скорее всего, он здесь из-за своей дурацкой ноги.

Генри выступал в составе теннисной команды старшей школы Уиллоу и впервые за двадцать лет привел ее к победе. Большую часть двенадцатого класса он играл со стрессовым переломом стопы. Генри обратился к врачу только после победы в чемпионате в Мэдисоне – после чего начал ковылять по школе в пластиковом гипсе. На выпускной церемонии он пересек сцену на костылях, и директор Ниландер одобрительно похлопал его по спине. Я знала об этом, потому что присутствовала на церемонии в качестве члена команды знаменосцев, хотя и была только десятиклассницей. Я держала огромной белый флаг в течение всего торжественного собрания под жарким июльским солнцем, наблюдая за Генри Ричмондом и восхищаясь его ростом, золотисто-каштановыми волосами и яркими зелеными глазами.

Было бы враньем сказать, что я не радовалась присутствию Генри в доме Ричмондов в ночь пижамной вечеринки Оливии. Мы подошли к дому – лагерь на ночь мы намеревались устроить в подвале. Мое сердце затрепетало при мысли о том, что я увижу Генри и, возможно, смогу заглянуть в его спальню.

Когда мы пересекали лужайку дома Ричмондов, нагруженные сумками из торгового центра вдобавок к школьным рюкзакам, стеклянная дверь открылась и на порог вышел сам Генри.

– Только посмотрите, кто наконец дома! Именинница! – крикнул нам Генри. Он небрежно покручивал на указательном пальце ключи от своего пикапа.

– Чего ты вернулся, ботан? – спросила Оливия, пихая его снятым с плеча рюкзаком. Он умело увернулся, явно привыкший к постоянным игривым потасовкам.