Игнат Черкасов - Трудно быть человеком. Цикл «Инферно». Книга четвертая

– В таком виде мы их обычно находим.

– А…

Инферно не заметил, как у него в горле пересохло:

– А подушка зачем?

– Вместо подушки мы обычно находим детей.

– То есть жертва ещё и беременная была?

– Нет. Не совсем. Вместо подушки мы находим уже рожденных детей от шести месяцев до года…

Оценив состояние Итана, Мэтью продолжил:

– Это их дети.

– А по конкретнее.

– Жертва и ребенок, это мать и её дитя.

– Стоп, то есть он охотится… Так, а ребенок жив?

– Жив, они все живы. За эти годы мы нашли восемнадцать детей. И нашли не только в жертвах, а именно после похищения. Линчеватель сначала похищает ребенка из приемной семьи и в течении двух дней возвращает ребенка его биологической матери… вот в таком виде.

– Так почему его, то есть её, до сих пор не поймали? Два дня вполне достаточно.

– Бюрократия. Процедура передачи ребенка приемным родителям держится под семью замками, даже приемные родители не знаю биологическую мать своего ребенка.

– Хрень какая-то. Ладно, Васкез, он детектив, но федерал же мог быстро узнать?

– Я всего не знаю, но думаю всё дело в том, что власти не хотят признавать само существование Линчевателя. Ваше дело не имеет статуса «Приоритет», так как ведется, как я понимаю, подпольно.

– И что за дебил это придумал?

– Насколько я знаю, мэр города… но я думаю, это лучшее решение проблемы.

– Решение?! Тогда где результат? Нет, это замалчивание…

– Вы, правда, думаете, что расскажи всем правду, что-то изменится?

– Я думаю, люди имеют право знать о наличии угрозы.

– Вы плохо знаете людей, которых призваны защищать… американцы не хотят знать об угрозах. После 11.09 они достаточным пожертвовали и отдали большую часть своих свобод ради того, чтобы спать спокойно. Или вы считаете, что узнай они про маньяка, тут же соберут народные патрули, чтобы защититься? Нет, эти времена уже в прошлом. Сейчас они все скорее сбегутся к зданию администрации и потребуют от правительства, чтобы то ввело очередную партию законов, которые лишат их последних остатков свобод. Всё ради безопасности. Я вам больше того скажу, большая часть жителей города, итак знает о Линчевателе, но пока это их лично не касается, они воспринимают это как очередное реалити-шоу.

– Да ты пессимист.

– Разве? Вы ведь знаете маньяка с псевдонимом «Зодиак»?

Инферно сделал вид, что знает.

– Так вот, вашим коллегам его так и не удалось найти, как и многих других после него… можно на чистоту?

Осматривая место преступления Инферно кивнул.

– Говорят, что ФБР сдало после дела с «Зодиаком», а именно с конца 1960-х годов. Но лично я считаю, что это не так. Ведь тогда хотя бы «Зодиака» ФБР схватить сумели бы, но нет, а значит с ФБР, да и с миром в целом, излом произошел раньше. Думаю, в начале 1960-х годов.

– Насколько я помню, в начале 1960-х годов, мир как раз-таки удалось спасти, урегулировав «Карибский кризис».

– Спасти? Как можно спасти то, что бьется в предсмертной судороге?

– Кризис, это не предсмертная судорога, а всего лишь переломный момент. Я думал ты веселый парень Мэтью.

– Не веселый, а счастливый. У меня любимая жена и двое детей, за которых я боюсь.

– Не бойся. Мы поймаем эту мразь.

– Я это слышу после каждого случая, вот уже восемнадцать раз подряд.

Инферно стало неловко, ведь он ляпнул это чтобы успокоить Эксперта и понятия не имел, как именно нужно ловить маньяка.

– И что вы видите?

– Ты о чем?

– Что вы видите глазами маньяка?

Инферно вспомнил об очередной своей глупости, тем не менее, внимательно присмотрелся и не стал сразу отвечать, медленно кружа над жертвой и пытаясь что-то разглядеть во мраке помимо мерзкого силуэта. Спустя пять минут Мэтью нарушил тишину:

– Мы считаем, он восстанавливает некую справедливость и насильно возвращает ненужных детей их матерям, повторяя их рождение…

– Скорее перерождение. Художники обычно смотрят на вещи и события абстрактно.

– Наверное.

– Попытайся посмотреть на силуэт жертвы абстрактно.

Как Мэтью ни щурился и ни пытался подобрать нужный ракурс, у него ничего не получилось:

– Видать у меня профессиональная болезнь, я не могу на тело смотреть никак иначе, кроме как глазами хирурга.

– Это кокон.

Мэтью снова присмотрелся:

– А вы знаете, думаю, вы правы. Если не обращать внимание на лицо… да, совершенно точно, это кокон. Но какой в этом смысл?

– Понятия не имею… пока что. А насчет лица ты прав. Всё тело, абсолютно всё изувечено, а на лице ни царапины. Есть идеи?