Нельсон Демилль - Тайны острова Плам

Такой ответ удивил меня, и я сказал:

– Думал, они здесь.

– Так думал и я. Когда в августе Гордоны приглашали меня на остров вести археологические изыскания, сокровища были здесь. Именно в этом помещении они были спрятаны под старыми алюминиевыми ящиками. Но теперь сокровищ нет. Оставлена только записка.

– Записка? Какая еще к черту записка?

– От Гордонов. Они написали, что перепрятали сокровища. И что если они неожиданно погибнут, то никому не удастся найти новое место захоронения клада.

– Итак, ты сам себя...

– Не могу поверить, что они не раскрыли своего секрета кому-нибудь из верных им людей.

– Не исключено.

– Например, тебе. Поэтому ты и знал, что биологическое оружие здесь ни при чем? Поэтому ты и знал о сокровище капитана Кидда? Поэтому ты и знал, что здесь замешан я? Отвечай мне, Кори.

– Я сам все вычислил.

– Так тогда и скажи, где теперь находятся сокровища.

– Никаких догадок.

– Очень плохо.

Он снова поднял пистолет.

– Хорошо, у меня есть одна или две догадки, слабые.

– Они что, послали тебе письмо с того света?

Они сделали несколько намеков, которые мне ничего не говорят. Но может быть, эти намеки что-то значат для тебя.

– Например?

– И сколько это может стоить?

– Стоить для тебя? Или стоить всего?

– Всего. Если я помогу тебе найти сокровища, то десять процентов будут моими.

Он направил фонарик мне на грудь, немного пониже подбородка и спросил:

– Ты играешь со мной, мистер Кори?

– Я не играю.

Тобин примолк, разрываясь между жгучим желанием пришить меня и слабой надеждой получить сведения о сокровищах. Он знал, что цепляется за соломинку. Но не мог смириться с мыслью, что рушатся все планы. Он был не только разорен, но исчез и клад. Годы труда – коту под хвост. Велика вероятность пойти под суд за убийство, быть осужденным и быть зажаренным на электрическом стуле.

Наконец он заговорил:

– Это просто невероятно. Здесь были не только золотые монеты, но и драгоценные камни... камни Великого Могола Индии... рубины и сапфиры, жемчужный гарнитур в изысканнейшей золотой оправе... мешки, мешки других драгоценностей. ...Стоимость всего этого – десять, а то и двадцать миллионов долларов, может быть, больше... – Он сделал вздох и продолжал: – Думаю, ты знаешь обо всем. Вероятно, Гордоны тебе все рассказали или оставили письмо.

Хотелось бы. Но Гордоны не сделали ни того ни другого, хотя, может быть, и намеревались. Однако, как я и предполагал, Гордоны намекнули Тобину, что полицейский Джон Кори из Нью-Йорка кое-что знал. Это, по их мнению, должно было спасти им жизнь, но не спасло. Пока это спасало мою жизнь, хотя и ненадолго.

– Ты знал, кто я такой, когда я пришел к тебе на виноградник? – спросил я Тобина.

– Конечно. Думаешь, ты единственный в мире сообразительный парень?

– Пока я единственный сообразительный парень в этом помещении.

– Тогда почему же ты стоишь с руками за головой, а пистолет только у меня?

– Хорошее замечание.

– Ты отнимаешь у меня время. Так знаешь ли ты, где сокровища?

– И да и нет.

– Хватит! У тебя остается пять секунд. Раз!

– Какая тебе разница, где сокровища? Тебе их не заполучить. И не отвертеться от возмездия за убийства.

– Мой катер так оборудован, что я смогу добраться хоть до Южной Америки. Два...

– Взгляни на вещи трезво, Фредди. Забудь о туземках, кормящих тебя манго. Отдай свой пистолет, и я постараюсь спасти тебя от электрического стула. Клянусь Богом, тебя не поджарят.

"Я сам тебя убью", – подумал я.

– Если ты что-то знаешь, то должен мне сказать. Три...

– Полагаю, Стивенс кое-что разнюхал. Как думаешь?

– Возможно. Полагаешь, сокровища у него? Четыре...

– Фредди, забудь о гребаных сокровищах. Если поднимешься наверх, то услышишь сирену биологической тревоги. Произошла утечка. Мы все должны поспешить в госпиталь, а не то погибнем.

– Ты врешь.

– Нет, не вру. Ты слышал сирену?

– Так или иначе, все равно конец, – произнес он после долгого раздумья.

– Правильно. Хочешь сделку?

– Какую?

– Ты отдаешь мне пистолет. Пробираемся к твоему катеру и быстро отправляемся в госпиталь. Затем заявляем окружному прокурору о твоей добровольной сдаче, и тебя отпускают под залог. А через год в суде каждый будет врать как сможет. О'кей?

Тобин примолк.

Конечно, при обвинении в нескольких убийствах шанс выйти под залог был нулевым. Но я не произнес таких страшных слов, как арест или тюрьма. Я продолжал: