Александр Долгирев - Сокрытое в листве

– …А не появился ли в компании товарища Родионова какой-нибудь новый знакомец в последнее время? Может быть, кто-то преследовал его?

– Про то знать не могу, товарищ следователь, мы с Петей… с убитым всегда вдвоем сидели. Так-то у него дружки были, конечно, но это не компания – так, водочная братия. Петя на самом деле человек-то некомпанейский был. Все больше один. Даже выпивал один обычно – меня звал, когда говорить с самим собой надоедало.

– А что, имел такую привычку?

– Еще как, товарищ следователь! Иногда целыми дням «бу-бу-бу» из-за стены. Поначалу, как его подселили, я раздражался сильно, а потом привык. Ну и во время посиделок тоже частенько, как выключался он. То взгляд в одну точку уставит, то вдруг, наоборот, встанет, забегает, руками махать начнет. И все говорит-говорит-говорит…

Рубанов замолчал, а потом бросил взгляд на Варламова, имевшего скучающий вид, и обратился к нему:

– Ты уж не серчай, Семен Архипыч, но Петины «безобразия», за которые ты его давил, все чаще вот такими вот разговорами с собой и были. И не трогал он никого, только шумел иногда.

– Да ты уж на жалость то не жми, Рубанов! И буянил Родионов, и окна бил, и к женщинам приставал.

– Да я и не жму, Семен Архипыч, все понимаю – работа у тебя такая.

Виктор Павлович поспешил вернуться к более осмысленному ходу разговора:

– Он все время так себя вел, Савелий Владимирович?

– Нет, конечно. Вспышками. Мог всю неделю нормальный-нормальный ходить, а оба выходных «бу-бу-бу» за стенкой.

– А вчера ночью вы слышали его через стену?

– Я вчера вечером немного перестарался, так что часов с восьми уже ничего не слышал. Уж извиняйте, товарищ следователь.

Виктор Павлович невозмутимо кивнул, делая пометку в своих записях, а вот Дмитрия начинала разбирать досада на этот мир алкоголиков, которые ничего не видят, не слышат и не запоминают. Пока что убийство Родионова выглядело «висяком» – одной гильзы мало, обязательно нужно было что-то еще. Чтобы убийцу кто-нибудь увидел или услышал, чтобы он оставил какой-нибудь осязаемый след.

– Получается, звуки выстрелов вы тоже не слышали?

– Получается, что так, товарищ следователь… только я вот тут понять не могу одного – даже сильно перебравший, я все равно должен был хотя бы проснуться от выстрелов. Тут стены-то нарошечные – я иногда даже то, о чем именно Петя болтал, мог услышать, а выстрелы должны были прозвучать так, как будто я в той же комнате нахожусь, но не было звуков таких. Простите еще раз, товарищ следователь, тут вам, наверное, соседи мои смогут помочь.

– А о чем он обычно говорил, Савелий Владимирович?

Белкин посмотрел на Виктора Павловича, но по его лицу нельзя было прочитать подоплеку этого вопроса. Дмитрий глянул на Варламова – тот тоже был немного удивлен.

– Да разное самое. Про фотографии любил, про женщин, ругался много, ну и о себе тоже.

– А что о себе?

– Ну, много чего, товарищ следователь. Я, считайте, всю его судьбину из этих разговоров успел узнать. Про мать, про лапти, про семнадцатый год.

– А скажите, Савелий Владимирович, он упоминал о чем-то необычном, каком-то событии в своей жизни, может в молодости, которое могло бы подтолкнуть кого-нибудь к тому, чтобы его убить?

– Так вы думаете, что кто-то услышал слова Пети и решил его убить за прошлое?

– А было в этом прошлом что-то такое…

Виктор Павлович осекся внезапно и бросил быстрый взгляд на Варламова, а после этого закончил:

– …что могло бы подтолкнуть кого-нибудь к убийству?

Рубанов, казалось, был немного ошарашен тем, что его приятеля могли убить из-за глупой привычки болтать с самим собой. Потом ошарашенность прошла и сменилась испугом. Рубанов поочередно посмотрел на Стрельникова, на Варламова и, наконец, на Дмитрия, потом опустил взгляд и уставился на свои руки:

– Да я и не помню уже толком, товарищ следователь.

– Было или нет, Савелий Владимирович?

Голос Стрельникова вдруг стал сухим и жестким, что очень контрастировало с его привычным добродушием. Через несколько секунд Рубанов глухо произнес:

– Нелегкая у Пети жизнь была. И гадости человеческой в ней было много. Проблема в том, товарищ следователь, что если дело в прошлом, то слишком за многое его могли убить.

– Например?

Рубанов неожиданно поднял голову и посмотрел растерянно:

– Например? Товарищ следователь, у вас не найдется папироски?

Белкин полез в карман, но Варламов оказался быстрее. Рубанов долго прикуривал, будто откладывая свой ответ. Наконец, он заговорил: