Марк Шнайдер - Несправедливость

Герман так и продолжал внимательно слушать.

Они шли в сторону «Адмиралтейской», по мосту. Обратно. Домой.

Я в нем ошибался, видимо? – спрашивал себя Дима, – я давно не ржал так сильно. Да даже не «давно», я никогда так много не смеялся, с рождения блин. Это нормальный человек, с нормальными взглядами на жизнь, с охуенными шутками. Но почему ты решил сам начать со мной общаться? Почему ты заплатил за меня? Почему, Вов? Как я могу входить в твои планы? Я же ничего не стою, просто ни хрена. Так зачем я тебе сдался?

– Слушай, а зачем ты меня пригласил в Кунсткамеру? – осторожно он спросил.

– Захотел сходить, давно планировал сюда прогуляться. Изначально не тебе предлагал, но так получилось, что нет лучше влагалища, чем очко…

– Так значит, мы товарищи? – с усмешкой задал вопрос Дима.

– А ты как думал? Долбиться не будем, не переживай. Ты не в моем вкусе.

– С девушкой хотел сходить?

– Ага. Не пошел, как видишь, – сморщился Вова.

– А чего не пошел?

– Долгая история.

– А я вообще-то психологом мечтаю стать. Можешь спокойно рассказать, как своему, сука, брату.

– Люблю психологов. Я знаю одного, ходил год, потом забил. Могу тебя на консультацию записать, чтобы ты понял, как они работают на самом деле, а то это не как в фильмах работает.

– Сходим как-нибудь.

– Клевый мужик. С розоватыми волосами, но не гей.

– Розовые? – рассмеялся Дима.

– Да, а почему бы и нет? Говорю же, клевый мужик. Кабинет, правда, у него староват, но это не суть. Главное, что он очень талантлив и хорошо помогает. Желаю, чтобы ему все бабы давали.

– Так что там за история с девушкой? – не мог отстать Дима.

– Да что тут рассказывать. Пришел на прогулку, счастливый пиздец, дождался даму сердца, обнялись, вся херня. Потом вижу – засос у нее на шее. А не я как-бы его… Ну я не знал, что сказать ей. Просто молчал, она за руку взяла, а мне противно стало. Не мог ей высказать свои мысли, в лицо перестал смотреть, она еще ближе полезла, обнять, что ли, хотела, не знаю, а я решил уйти. Сказал, что забыл вещи, извинился ни за что и свалил. Я хотел ей как раз на прогулке сказать про Кунсткамеру, но что-то не срослось. Тварь злоебучая она, как и вся ее семья. Яблоко от яблони. В общем, пусть идет на хуй. У меня хоть друг новый появился. Это куда, блядь, лучше, чем какая-то давалка. Друзья не подводят. И поржать есть с кем. С девушкой ты хуй поржешь над уродцами в банках. А тут – пожалуйста. Мерзость, гребанная. Су-ука, – он плюнул себе под ноги.

– У меня как-то тоже баба была, красивая, умная, вроде. Любила книги, как и я. В итоге последнее сообщение от нее было что-то в роде: «нам нужно перестать общаться». Ну я же ни хрена не понимал, начал спрашивать, а она просто заблокировала везде. Потом узнал, что у нее оказывается парень другой был, а я просто какой-то еблан, которым она пользовалась. Давно было, года три назад. Осадок до сих пор есть, испортила будто что-то во мне, сука, – соврал Дима, чтобы не рассказывать реальную историю.

– Извините, что перебиваю ваш рассказ, сэр, давайте свернем немного в сторону? К Медному всаднику, – на лице Вовы вернулась улыбка.

– Без проблем. Короче, внешность такая злая сука. Красивый человек может быть уродом внутри и наоборот. Бывают, конечно, люди, которые красивы и снаружи, и внутри, но это такая редкость на данный момент. Забей на свою бабу, а если будет писать что-то – посылай на хуй, как Есенин.

– Поздравляю! – выкрикнул Вова.

– С чем? – удивился Дима.

– Я симпатичный, сексуальный и пиздатый! И внутри, и снаружи! Я – сама редкость. Я – самый красивый мужик на этом свете, и никто с этим не поспорит. А бабы, которые мне изменяют – просто шлюхи! Я Владимир, блядь, запомните меня какой я есть! – он начал кричать во все горло.

Дима увидел его обезумевшие глаза и улыбку маньяка.

Этого ему не хватало. Отбитости. Чтобы быть счастливым – нужно быть отбитым наголову. Капелька безумия в жизни – готово. Горючая смесь, которую не потушить. Убийственная капля. Капля, которая сожжет весь его мозг, перестроит мышление, создаст нового Диму. Воплотит невоплотимое в реальность. Сможет уничтожить всю грусть.

Ебанутость.

– А это мой друг! – не останавливался Вова, – зовут Димон! Дмитрий! И он, сука, тоже охуенный! И МЫ РАЗЪЕБЕМ ЭТОТ МИР!

– ЕБНУТЫЙ!! – присоединился Дима.

– Мы – ебанутые, мы – охуенные!

Мимо них проходили люди, смотрели с улыбкой, радовались за них. Кто-то даже кулак вверх поднял, будто поддерживал их. Дима ощутил наслаждение. Отпущение грехов. Это ему было необходимо всю жизнь.