Стефани Пинтофф - Во мраке Готэма (ЛП)

— Ну да, именно этот, — ответил я. И почему он так этим заинтересовался?

— Ну, если этот труп действительно Майкла Фромли, — он развернулся к потерявшему форму телу в фургоне и откинул одеяло, предъявляя мне полное состояние выловленного из реки мужчины, — я бы сказал, что ты можешь вычёркивать его из подозреваемых.

Тело было просто чёрной, желеобразной массой, мало напоминающей человека.

Дженнингс продолжил:

— Посмотри на торчащий язык и глазные яблоки навыкате, на вздутый живот и обширную мацерацию кожи. По моему мнению, этот парень мёртв уже, по крайней мере, две, а то и три недели.

Невозможно!

Но я смотрел на лежащий передо мной тёмный, распухший, обезображенный труп и понимал, что Дженнингс не ошибается.

А если это так, осознал я с пугающей ясностью, то всё, что мы разузнали об этом деле, и всё, о чём думали, совершенно глупо, бессмысленно и неправильно.

Мёртв уже две недели.

Я шёл по тропинке вдоль Гудзона, не имея никакой конкретной цели. Мне просто надо было идти и не останавливаться.

Может, Дженнингс ошибся.

Может, труп не принадлежит Фромли.

Может, это какой-то убитый бедняга, благодаря которому Фромли смог инсценировать собственную смерть. Пока Дженнингс не закончит экспертизу, я должен считать, что это возможно.

Но пустота в моём животе говорила мне оставить эти призрачные надежды.

Я, в буквальном смысле, выслеживал привидение. Наверно, это и был план истинного преступника. Пока мы отслеживали передвижения и действия давно погибшего человека, настоящий убийца оставался в безопасности.

Его план разрушили непредсказуемые воды Гудзона, которые слишком быстро выбросили на берег тело Фромли.

Ещё пару месяцев в воде, и мы не смогли бы установить точное время смерти. Хотя скорей всего, мы бы уже не смогли даже точно определить, действительно ли это тело Фромли.

И из-за недостатка улик мы бы продолжали считать Фромли виновным в убийстве.

Я потерял счёт времени, погрузившись в мысли. Размышлял о тех, на кого нам снова придётся обратить пристальное внимание в качестве первых подозреваемых.

Агнус МакДональд. Посвятил всю свою жизнь работе над гипотезой Римана, а потом молодая девчонка-студентка начала обходить его в решении этой загадки. Он первым пришёл мне на ум.

Я хотел верить в невиновность этого пожилого мужчины, но теперь нам придётся снова обратить свой взор на возможность его причастия к преступлению.

Лонни Мур. Студент, пытавшийся опровергнуть успехи Сары Уингейт в учёбе. Тоже возможный подозреваемый. Собственно, как и все остальные мужчины в Колумбийском университете, которые были недовольны феминистской направленностью Сары.

Любой из них мог без труда получить доступ к Фромли и исследовательскому центру. Надо будет утром обсудить эту возможность с Алистером.

Но кто бы ни был убийцей, которого я искал, Фромли оставался зацепкой.

Преступником является кто-то, не только получивший доступ к мыслям и больным фантазиям Фромли об убийстве, но и к самому Фромли — учитывая тот факт, что почерк на письме, присланном Изабелле в посылке, оказался почерком настоящего Фромли.

Поэтому Фромли оставался важной фигурой в расследовании: только уже не как разыскиваемый преступник, а как ниточка к истинному убийце.

Убийца, которого мы разыскиваем, не просто может убивать. Гораздо важнее то, что он способен обставить место происшествия таким образом, что все подозрения моментально падут на Фромли.

И эта мысль привела меня к двум неприятным подозрениям.

Первое — Мами Дюран и её таинственная связь с Майклом Фромли. Она знала, где он живёт, хотя ни Алистер, ни Уоллингфорды не были в курсе этого. Почему?

А второе — Алистер. Его собственные секреты теперь были неразрывно связаны с делом.

Я больше не мог думать о Фромли, не ставя под сомнение сами методы Алистера.

Какую информацию он до сих пор от меня скрывает? И как это связано со странным поворотом в деле Фромли?

Я сел на берегу и начал смотреть на гладкую поверхность реки, наблюдая за игрой света и тени в вечерних сумерках.

Засунув руку в карман, вытащил медальон, который носила Сара Уингейт, и посмотрел на фотографию.

Кто же её убил? И почему?

Я смогу ответить на этот вопрос только в одном случае: если разберусь в загадочной тройной связи между Сарой Уингейт, Майклом Фромли и настоящим убийцей.

Результаты вскрытия пришли рано утром и были абсолютно однозначными: записи стоматологической карты подтвердили, что выброшенный на берег труп действительно принадлежит Майклу Фромли.