Алессандра Торре - Последний секрет

– Я всегда запираю дом, – твердо сказала Нина. – Говорят, кто угодно может украсть, если дать им возможность и избавить от последствий.

– Согласен, – кивнул Уильям, и от меня не укрылось, как Нина гордо выпрямилась от его поддержки. – Это как оставить ключи от Lamborghini без присмотра. В какой-то момент, даже если ее не украдут, кто-то одолжит ее на тест-драйв.

– Именно. – Она взяла свой почти пустой бокал вина, и мне стало интересно, поменяли ли они замки, когда въехали. Если да, заморочились ли они с каждой дверью? Я подумала о своей связке ключей, дубликате тех, которые я вернула в ящик Клаудии Бэйкер.

– Нина, как тебе «Уинторп Тэк»? – улыбнулась я ей. – К тебе все хорошо относятся?

Мне показалось, что ее плечи напряглись от вопроса.

– Все хорошо. – Она отставила бокал и сфокусировалась на своей тарелке, со скрипом ножа о фарфор разрезая свой кусок баранины. – Коллектив очень отзывчивый.

Как и ожидалось, Уильям немедленно переключился в рабочий режим:

– Есть прогресс с Мэрилин?

– Немного. – Она проткнула кусок мяса. – Я снова встречаюсь с ней завтра.

– Мэрилин Стаубах? – спросила я, не понимая, с чем может понадобиться помощь талантливому хирургу. – Какой прогресс может ей требоваться?

– Я тебе потом расскажу, – улыбнулся Уильям, но его голос оставался напряженным и раздраженным. – У Нины еще неделя на работу с ней. – Он оглянулся через плечо, привлекая внимание официанта, и жестом попросил чек.

Я поднесла бокал к губам, подмечая напряжение на лице Нины.

Еще неделя. Я знала каждый тон в арсенале своего мужа, и это прозвучало как ультиматум.

Если моя работа зависела только от Мэрилин Стаубах, она была обречена на провал. Я внимательно изучила миниатюрную женщину в поисках какой-либо подсказки, откроющей ее мотивы, и была благодарна за найденную мной гранату, теперь покоящуюся в боковом кармане моей куртки.

Она посмотрела на меня, а затем зевнула. В глубине ее рта я разглядела блеск пломбы.

– Почему вы устроились на работу в «Уинторп»?

– Деньги, – отрезала она. – И я решила, что мне их достаточно. – Она подняла тонкое темное запястье и вгляделась в циферблат массивных пластиковых часов, которые я сама подумывала купить, – встроенный GPS был интересной, но весьма бесполезной функцией.

– Что ж, хирурги хорошо зарабатывают. – Я нарисовала крохотный значок доллара в первом пункте маркированного списка моего блокнота. – Вы однозначно могли бы вернуться к практической работе.

Она посмотрела на меня как на идиотку.

– Спасибо, Нина. Превосходный совет по карьерному росту.

– У кардиохирургов один из самых высоких стрессовых показателей среди всех хирургических специалистов, – заметила я, краснея от ее резкого замечания. Глупая Нина, говорил мой отец. Заткнись, Нина. Прошло двадцать лет. Я когда-нибудь перестану слышать его суждения? – Как бы вы в сравнении оценили ваш уровень стресса за время работы в «УТ»?

– Мне кажется, на все эти вопросы можно было бы ответить в опроснике при увольнении. – Она скрестила ноги, и бледно-голубая штанина медицинского костюма приподнялась, приоткрывая практичную белую теннисную туфлю и носки по щиколотку. Мне нужно было помнить, кто она. Овца/сова, если отталкиваться от профилирования личности Чарльза Кларка. Заботливая. Требовательная. Ориентированная на детали и цифры. Она не написала бы заявление об уходе, не исследовав перед этим другие варианты и не написав подробный список «за» и «против».

– Можно, – я попыталась изобразить сдержанную улыбку. – Но опросник не может обсудить условия.

Она издала резкий смешок: «Какие условия?»

– Одобрение Управления по санитарному надзору за качеством еды и лекарств уже почти получено, – отметила я. – Вы собираетесь уйти от семизначной премии. Помогите мне понять, что такого ужасного в том, чтобы остаться здесь еще на три-четыре месяца.

– Вы новенькая, – шмыгнула она носом. – Вы не знаете, как здесь. Мужчины – мудаки. Женщины коварные, а Уильям… – Она приподняла бровь. – Этот мужчина разговаривал со мной так, словно я – кусок туалетной бумаги на полу терминала в аэропорту Лос-Анджелеса. Хотя он в целом козел, так что, по крайней мере, дело не в расовой неприязни. Но я слишком стара для этого. Мне тычут в лицо семизначными предложениями, куда бы я ни повернулась. Моя жизнь слишком коротка, а мой пенсионный план слишком хорош, чтобы и дальше работать на Уильяма.