Zavadsky - Падение

– Ник, это чушь какая-то. Я думаю, молния попала не в то место, сработала сирена, мы впали в панику и начинаем накручивать себя. Еще немного и мы начнем порождать безумные теории заговора пачками и станем похожи на сельских мужиков, которые от безделья и безудержных пьянок способны выдумать что угодно, лишь бы не следовать за здравым смыслом.

– Быть может. В любом случае, скоро узнаем.

Они вышли на тропинку, хорошо узнаваемую по покрашенным в красный цвет пенькам и красным точкам на стволах деревьев. Туристическая тропа, чтобы приезжие имели хоть какие-нибудь шансы не заблудиться. Знакомый Леры, бывший сотрудник МЧС, рассказывал, что весной, когда сходит снег, сотрудники спасательной службы собирают целый урожай замерзших до смерти туристов, сошедших с тропы. А летом ситуация немногим лучше. Очарованные туристы идут целыми семьями, рискуя своими детьми, и ищут на задницу приключения. И находят. То заблудятся в горах, то сорвутся в пропасть, то в окажутся в ущелье во время ливня и их заливает дождевыми потоками… Лера четко усвоила, что сходить с туристической тропы ради живописной фоточки для страницы ей противопоказано. Слишком велик риск вляпаться в историю. Тем более, она человек городской, к жизни в диких условиях не приучена.

Меньше километра вниз по склону, и они выйдут в поселок, к гостинице. Каменистая почва не успела раскиснуть от дождя, и шагать по тропе не представляло особого труда, что было большой удачей. Судя по вымытым провалам вдоль тропы, после сильных дождей дорога превращается в бурную реку. Видимо сегодня еще не было столь обильных осадков, чтобы окончательно испортить им день.

Вскоре пещера и труп исчезли за деревьями. Только непрестанный вой сирены напоминал о том, что нечто изменилось, предрекая угрозу. Лера оглянулась в последний раз, но ничего, кроме мокрых ветвей не увидела. Она бы многое отдала, чтобы отмотать время назад и утром настоять на другом маршруте. Съездить на побережье, пройтись по музеям, или же просто опрокинуть запотевший бокал пива в кафе на набережной.

Через десять минут она изменит свое мнение на диаметрально противоположное и уверится в том, что поход в пещеру был настоящим подарком судьбы.

– Не спеши, здесь голову свернуть можно, – произнес Ник. Он оторвался от нее метров на двадцать и сейчас стоял вполоборота, и смотрел, как она неуклюже спускается по скользкой тропе.

– Стараюсь. Ноги сами несут.

– Скоро спуск закончится и тропа станет более пологой.

– Надеюсь. То, что я не упала, можно списать на сильно растянувшееся по времени везение. Рано или поздно оно закончится. Было бы неплохо к этому времени выйти на нормальную дорогу.

– Если мне не изменяет память, осталось метров двести, и мы выйдем на проселочную дорогу. А оттуда до гостиницы рукой подать.

– Не буду спорить. Совершенно не ориентируюсь и не узнаю ни одного знакомого места. Так что вся надежда на тебя.

Она поравнялась с мужем, и они пошли плечо к плечу, благо тропа расширилась, и они могли идти рядом, не рискуя упасть друг на друга.

Сирена не унималась и продолжала разрывать в клочья тишину. Слух более-менее привык к непрерывному гулу, но игнорировать полностью эту какофонию было невозможно. Сирена навевала чувство тревоги и усугубляла и без того подавленное настроение. Лера не хотела говорить этого вслух, но укоренилась в мысли о том, что отпуск стал безнадежно испорченным, как только они увидели труп мужика. Ни туша коровы, ни застреленные собаки. Гребаный мертвый мужик с разодранным горлом. Завтра она проснется и первым делом вспомнит отталкивающее зрелище, которое будет преследовать ее до скончания веков. С учетом того, что она в деталях помнила всех мертвых птичек, увиденных в детстве, можно не сомневаться, что сегодняшний день будет напоминать о себе еще примерно миллиард лет. Может чуть меньше.

Они, наконец, вышли на дорогу. Лера хотела обнять мужа и поцеловать его в щеку в знак признательности, что он ее таки вывел в цивилизацию, но едва она потянулась к нему, как увидела нечто странное и совершенно неуместное в данных обстоятельствах.

На дороге стоял мальчик.

6

Совершенно один. Лет семи, может восьми. Мокрая одежда облепила его тело, отчего мальчик выглядел жалким и каким-то надломленным что ли. Он стоял без движения, руки безвольно висели вдоль тела, но глаза внимательно следили за ними, словно малыш ожидал от взрослых какой-нибудь пакости. Русые волосы налипли на лоб, подтверждая, что ребенок попал под дождь, а синие губы говорили о том, что он изрядно замерз.